Уже не жить на Мироносицкой,
Не обретаться в тихих двориках,
Шуршит листвы разноголосица,
А сын очкарика-историка
Ворует мне сирень охапками
В саду Шевченко, в десять вечера.
Но рядом с Беллою Ахатовной
Весенний дождь дитенком вертится.

Твоей бесстрашности бессмысленность
Не в том, что пышная бесчисленность
Клубов сиреневых и так
Нахально до краев заполнила
Дворы. А в том, что я запомнила
Стихов, стихов размер и такт.

И я пошла своей дорогою,
К причудам, странностям, ненужностям.
Она вела меня, убогую,
По концентрическим окружностям,
От доминошного стола
По кругу, в общем-то, вела.

Но в центре – двор на Мироносецкой.
Воспоминания проносятся, --
Сирень, колонны на крыльце.
А то, что вслух не произносится, --
О близком, в общем-то, конце,

О том, что не было идиллии,
И маты пьяные будили,
Глаза обидою слезя, --
Бог с этим. Но какого черта
Так, все же, эта жизнь уперта:
Дожить, где хочется, нельзя…