СПОР ПОЭТОВ – ВСЕГДА ДЕЛО ВЫЗЫВАЮЩЕЕ... записки рядового мечтателя, ч. 4

ДОКУМЕНТ №52: от 2.06.1996 г.
Шалом, Вадим Анатольевич! В странной я пребываю сейчас ситуации. Прямо по ходу жизни придумываю при помощи мыслимых и не мыслимых обстоятельств себе некую роль, для которой и готов, и нет.
Вот уже второй день в одном из издательских киевских концернов я – литературный менеджер... Я и сам толком не представляю, чтобы это для меня могло бы толком значить, но приступаю к казалось бы в доску знакомым обязанностям с какой-то совершенно непрофессиональной нервозностью, ибо на деле все куда как стервозней, и просто произошло то, что и должно было произойти и в литературе и в жизни...
Подросшие поэты – волчата стали волками, а матерые волко-поэты и в жизни волки, и они вчера мне не подали руки... Поскольку и сам я не ангел, то этого урока волчьей дружбы я уже не забуду... Не суди за то меня строго, старик, но ведь и ты проходил через это. С человеческим приветом из Киева, Веле...

ДОКУМЕНТ №53: 4.06.1996 г.
Шалом, Вади! После насильственного изгнания моего со школы, я все еще в шоке. Ибо, несмотря ни на что, весь класс – 22 компьютера – " Поиски-2", IBM-286, 386 и т. д. я поднимал в классе с первого винтика с 1990 года. Это был феномен киевской школьной жизни, как и то, как я жил в школе. За эти годы школа для меня стала всем... И вот я на улице...
Израиль бедняков не принимает, или принимает в нищенские центры абсорбции... Похоже, что туда мне дороги нет... Ко всему, что происходило и происходит в нашем осколке Союза, я отношусь глухо, поэтому мой дневниковый роман "Майский синдром" стал моей лебединой песней... Ничто более делать в этой жизни я уже не способен...
Отныне – я прочно безработный киевский литератор, пока не пройдет шок... Думаю, что случится это не скоро...
И все-таки, мой последний роман полон жизненных соков, и таким я его оставлю этому подлунному миру... Он читабелен, и это пока что все, что я могу сказать в его защиту... О себе: лично я готов вступить в Воронежское отделение Союза писателей России, если такой у вас только имеется, и в нем состоит мой русский коллега Булатов Вадим Анатольевич. Сам роман стану посылать регулярно допустимыми для пересылки порциями, и пусть он будет первым новым украинским романом, который откроет для себя новая независимая Россия, в отличие от Украины, страна далеко не опереточная.
... «Шалом, Вади!» – я написал как бы на иврите, ибо я душою израэлит, скорее русский израэлит, которых сегодня на земле – море. В плане же морально-психологическом – я человек единой постсоветской, выросшей из советской андеграундной культуры и культуры серебряного литературно-поэтического века с его отрогами вплоть до 1937 года...
Вся дальнейшая, зажатая в металлические образные клещи советской идеологии ко мне пристала... Я так и не принял ее со всем мыслимым в то время либерализмом...
Поэтому и открываю для себя только сейчас отдельные острова и маяки прошлого. Поэтому, наверное, в чем-то повторяюсь, но как Веле Штылвелд. С уважением... Ве Ша.

ДОКУМЕНТ №54: от 5.06.1996 г.
Шалом, Вадим Анатольевич! Я сегодня с интересом перечел те очередные девять страниц, которые тебе высылаю... Слава Богу, ничего существенно не переврал. Есть некий элемент художественного вымысла, но он крайне мал... Я все больше нынче ввергаюсь в тело романа, ибо едва ли не каждый день в жизни отдельного человека, если он не типичный для нынешних землян откормленный биоробот, может получиться рассказом...
Однако, что беспокоит – я хочу просто бытописать мир творческого человека со всеми жизненными реальными и придуманными виртуальными сложностями, от существования которых, увы, не становится легче...
Больше же объема в одном письме я высылать не могу. Высылаемый объем строго лимитирован сегодня содержанием моего кошелька... А может быть и не надо спешить... Тогда можно будет успеть вжиться в то, что уже перетекло по каналам связи и потому постепенно может быть взято на душу...
Дневники, Вадим, штука кропотливая, особенно в пору переустройства Души, которая и без того была в волдырях, а тут и вовсе скипелось... Пока же написал всего 44 страницы, но вот четыре последние делал с кровавым потом.
Оказалось, что куда легче писать мне о страсти, чем о неприязни, куда легче писать о настоящем, устремленном в будущее, чем о настоящем, перешедшем в запредел ностальгии... Длительный литературный марафон я себе позволил впервые, и вот тут-то со мной и стали происходить события невероятнейшие...
Похоже, я просто старый сказочник заблудшего Человечества, и плати оно мне за это небольшую, на пожрать, стипендию, о-го-го бы чего бы еще всем нам рассказал... Но у жизни своя очень строгая драматургия, порою и потрясающе фееричная, на что я собственно и надеюсь; и эту драматургию, слава Богу, отменить еще никому в жизни не удавалось.
Аминь, и с теплым летним приветом из духовного Самватас-Киева. С уважением, беспортошный литератор земли необетованной Веле Штылвелд.
Опять написал как на иврите...

ДОКУМЕНТ №55: от 6.06.1996 г.
Шалом, Вади! Опять написал как на иврите... Нет, там меня-таки будут много печатать... А пока что колоссальная идея. Я надеюсь, что ты уже получил высланный тебе журнал " Самватас" N 16. Как только буду при деньгах, отошлю номера NN 7, 8, 9, как наиболее характерные... От Андрея Беличенко, кандидата философских наук, что честно, я был на защите 31 мая сего года, поступило деловое предложение – воронежскому журналу "Орел и скорпион" и киевскому "Самватас", что означает – духовный Киев, ибо так в древности Киев называли византийцы, как, впрочем, местечковые евреи конца прошлого столетия Иегупцем, –объединить усилия и издать под одной крышей. Сыграть в этом случае придется по сто зеленых из расчета 3,3 бакса за страницу...
Приурочить к пятилетию независимости наших братских стран, коль скоро так распорядилась вечно беременная муза Истории Талия... Чтобы не делать (сброс бабок – Веле ШТІЛВЕЛД) на ISBN, что само по себе тянет до 30 баксов, можно было бы издаваться под крышей "Самватаса": 252116, г.Киев-116, а/я-48, Андрею Беличенко...
Андрей меня уполномочил об этом переговорить. Мать Андрея родом из Воронежа, у него бы в Киеве можно было бы и остановиться... Это не старик Шлапак с его "шлапаковскими номерами"... Это куда как более серьезно... Практически вы с Андреем, Вадим, одного литературно-философского генезиса!.. Очень прошу, не мешкай, пожалуйста. Вот Андрея телефоны: 242-27-31 (его мамы, он там часто бывает), 472-70-92 – телефон жены его Оксаны... Можно успеть еще до конца июня либо уж точно расстараться на осеннем номере... Можно и альтернативно – содружество журналов назвать "Велеком" – давнишняя мечта покорного твоего слуги и идиота Веле.
Андрею тридцать девять... Интересно, что еще в 1991 г. "Самватас" имел пересечение с российскими литературными кровями... Россия у него в душе от рождения... Сейчас журнал выживает на скидку авторских денег, но думаю, что так будет не всегда... Очень прошу на сей раз – озвучь свое присутствие в мире, а я как всегда с текстами... Они не убудут... С глубоким уважением, Веле Штылвелд. Поехали!
Мой тел. 532-07-66. Код Киева – 044

ДОКУМЕНТ №56: от 7.06.1996 г.
Шалом, Вадим! Вчера в шесть часов вечера у памятника Пушкину происходило почти мистическое действо – группа киевских поэтов, среди них были и очень даже неплохие, пришла отдать дань поэту, которому очень скоро исполнится двести лет. По теории Кармы именно в 1999 году душа Пушкина навсегда оставит земные пределы и устремится в Вечность. Пока же, по той же теории, душа обретается в тех земных мирах, где ее ждут, где ей искренне рады, а значит нам с тобой повезло, и у нас с Пушкиным могли уже быть или смогут еще возникать всевозможные пересечения...
За последние дни, с того времени как я оказался выброшен на улицу, я много работал как автор – сорок семь страниц текста романа-дневника " Майский синдром", статья " Гуманитарное осмысление Человечества" на три страницы для газеты " Русское собрание", литературные эскизы, наброски, заметки, сны... От всего этого голова у меня пошла ходором, и вчера вечером мы просто тяпнули с Игорем Петровичем Яновичем, хотя просто обидно, что до бутылочки заветного " Старого нектара" дотянулись после уже принятых казенных пива и водки...
Деньги обнаружились после продажи одного экземпляра голубого "Самватаса"... Ушел на «фу-фу» за 250 тыс. (купонов – Веле ШТЫЛВЕЛД), – как рубль тридцать пять в зеленом эквиваленте. Остальное домазывал Игорь, и как жаль, что после известной " казенной части" " Старый нектар" пился как слабый терпкий компотик...
Все дело здесь видимо в том, что были сожжены вкусовые пупырышки на языке, что роняло меня в моих же глазах...
От всего этого домой добирался развалиной... Но вот к двенадцати дня я снова в бойцовской форме, и поэтому сел написать тебе, ибо " Майский синдром" вытряс меня из себя, и я желал бы, чтобы мир его был озвучен...
Я чувствую некий завораживающий меня магнетизм при чтении уже написанного, хотя бы и с бездной ошибок, описок и недомолвок... Идея содружества двух журналов остается в ПОЛНОЙ силе. Пиши! С глубоким уважением, Веле Штылвелд.

ДОКУМЕНТ №57: от 7.06.1996 г.
Шалом, Вадим! Сейчас я только подумал, что 7.07.1996 года будет днем жертвенности, днем трех 7. Под этим знаком убили Ицхака Рабина и Индиру Ганди... Наверное, я не напрасно вспомнил о нем... Этот год Карнавальный и проходит он для меня под знаком Черной луны, а посему страшно и за себя, и за недоукомплектованное взаимной любовью заблудшее Человечество...
Если бы мы научились объяснять и прощать друг другу наши проступки, сколько бы пагубного на Земле так бы и не произошло... Сегодня же я хочу просто настаивать на мысли, что пробиваться к себе сквозь себя – деяние для Человечества во все времена наиболее трудное, но делать это всякий раз просто необходимо, даже когда над каждым из нас довлеет груз прошлых ошибок... Но зато приобретен опыт...
Сегодня я заканчиваю высылку первой части моего романа-опыта "Майский синдром"... При внешней легкости языка, душевно он не простой... Я как бы заново переживаю все те мучения и душевную сумятицу, через которые меня провела жизнь...
Осталось у меня только вера в себя, в моего маленького компьютерного адъютанта Люльку, в жизни которой я так неожиданно прогремел; и как же мне теперь больно слушать, когда начинают мудрейшие нравоучать – "в душу не следовало бы этого цыпленка впускать, да и сейчас не следовало бы так акцентироваться, мол, рассосется"... Бесспорно...
Из жизни Люльки, слава Богу, в угоду мудрецам, я выпаду на городской асфальт, но пока... У меня либо окончательно перегорят нервы, либо весь этот роман собственно, по сути, можно будет отнести к вещам в мире не состоявшимся... Но состоялся же в мире однажды мой любимый "Старый нектар"... Ведь кто-то же в него когда-то страстно поверил!!! Да, сегодня "Старый нектар" выколачивает из меня Душу, хотя и не до такой степени, как этот "школьный" роман...
Ах, мой добрый " Старый нектар", медово-сладкий напиток забвения... Ты пробуждаешь в моем мире сладость, когда над ним – израненным – распласталась щемящая тишина... Даже тогда я не хочу менять это вино на легкие искрящиеся итальяно-французские вина, ни тем более калифорнийские... Аминь!
Вместо заключения первой части романа. С уважением, Веле Штылвелд.

ДОКУМЕНТ №58: от 8.06.1996 г.
Шалом, Вадим! Похоже, что я окончательно вышел на профессиональный рабочий режим литератора. Ежедневно даю шесть- семь страниц вот уже десять дней. О, если бы за это еще платили, а то мне все это время кажется, с непривычки, что я куда-то спешу... Но вот созрели девять новых страниц романа, и оставлять их без движения уже просто преступно, ибо сразу за Черной луной, только на непродолжительное время, обычно следует Белая луна, и не воспользоваться ее крайне благоприятным временем будет просто преступно...
Что будет потом, я так и не знаю... Все эти десять дней, с 30 мая, когда забрал со школы, в которую врос, свою обшарпанную, затасканную по прежде советским НИИшкам трудовую книжку, чувствую себя Шок-нутым... Даже далеко от школы, в моем забытом окраинном дворе, уже появились юродивые и насмешники, что собственно и слава Богу, так как все они не хотят забывать о моем присутствии в мире...
Мне же пока что не шибко верится, что весь свой прошлый мир я расколотил вдребезги, но видно так оно и есть, и я все еще протекаю в теле романа, и на душе у меня все еще утро 12 мая... Наверное, так и надо, когда пишешь для ущербного нынешнего Человечества очень нужные, очень больные книги...
А может быть я все усугубляю, между тем как сам окончательно впал по сатириконовскому писателю Теффи в ничтожество да так этого и не заметил... Как легко мне давались первые майские дни и как тяжело сейчас, когда в божественное плотно грозит ворваться земное...
Но ведь только созданные Человечеством вечно юные Боги не носят набедренных повязок. А мне придется говорить о случившимся... Напишу ли?!. Или остановлюсь, так и не пересилив в себе грани прежних установлений... То есть каждая новая страница романа пробивается в мой далеко не целомудренный мир с огромной душевной раскачкой, а это значит, что светильник души моей начинает потихонечку прогорать... Стоит ли за это судить экс-учителя?!.
Тандем с "Самватасом" как идея все еще будоражит. С уважением, Веле, литературный затворник, идущий на покаяние... Пиши!..

ДОКУМЕНТ №59: от 11.06.1996 г.
Шалом, Вадим! Свой роман в последующем я стал бы называть не " Майский синдром", а " Подонок", если бы в мире не происходило бы более рафинированных личностных и межличностных катастроф... А то ведь кто-то возьмет и брякнет: "Мол, что в том необычного, обыкновенная школьная интрижка... Она, мол, сопутствует школе с давних времен... Вон и Герой Соцпоцтруда, великий Сухомлинский, педагог от Бога, взял в жены свою собственную выпускницу…"
Тут попробуй не согласись... Однако, на сей счет у меня есть свои собственные соображения. Позволь поделиться: любая автобиографическая повесть – это, прежде всего, мера позволительности Души, и у всякого она разная... Взрослеющая плоть очень часто способна под собой очень запросто погребать наши Души, ведь не зря же входили к дочерям Человеческим, полагаю, что с допущения Бога, падшие Ангелы во плоти... Вот почему никому еще в мире не ведомо – из чего, собственно, состоит конечная педагогика жизни... Лично для меня она в том, что, оставшись без работы, я уже 12 дней ежедневно и как-то бодренько ляпаю по семь страниц романа, писем, статей, двух антипоэм...
То есть как раз именно сейчас я нахожусь в своем первоприродном состоянии, беда которого только в том, что оно, увы, безоплатно...
Сейчас идут тихие, пока что кулуарные разговоры о том, что готовится под "Самватас" N 17. Прежде всего, туда идут петербуржцы – 116 страниц, и как я хочу понадеяться, хотя бы крохи из киевлян... Так что тандемы для "Самватаса" – вещь весьма ограниченная, и почему бы не быть следующей интеллектуальной оси Киев-Воронеж... Я потому еще так допускаю это, что это моя пока что последнейшая зацепка за реальный литературный мир... Я все больше и больше ввергаюсь в мир виртуальный, так как реальный мир все глуше реагирует на меня... Роман и впредь буду слать установившимися порциями, покуда не разрожусь окончательно... Я не думаю, что обременяю тебя. С уважением, Веле Штылвелд.

ДОКУМЕНТ №60: от 15.06.1996 г.
Шалом, Вадим! К дню выборов российского Президента я, как в прежде совковое время, досрочно завершил роман "Майский синдром", вернее будет сказать – его первую часть, так как получается роман-дилогия, который имеет четко разделенный водораздел... С ним я и пойду по жизни... За прошлую декаду выбегал и как будто закрепил какие-то свои первые статьи в качестве научного обозревателя в киевских газетах "Интересная газета", "Медицинская газета", "Русское собрание", сдал роман в "Самватас" N 17, телом в 66 страниц, приплатив Андрею 40 (короче, сорок) баксов, так как у меня более нет, а все публикации вряд ли вытянут на пять... Платят газетным "прихожанам" крайне херово и мизерно... Главное же в том, что я себя не надорвал, а только приучил к мысли, что только сам я за своим письменным столом буду способен обеспечить по-настоящему достойную жизнь. Ибо с государственными организациями у меня окончательно не сложилось...
Я просто окончательно превращусь в стихийного литературного анархиста, чье бунтарство Духа природно будет направлено на выживание, а в условиях Киева – это на возможность получать 55-75 баксов в месяц... Объемная литературно-журналистская неделя убедила меня в том, что в Киеве хорошей полноценной автуры на каждый день далеко не в избытке, и поэтому мои попытки верны, и я стану их приветствовать в себе решительнейше... Хочу понадеяться, что и тебя до сих пор столь же активная жизненная и литературная позиция, и что ты так же далек от хандры, как и теперь уже я...
Мне понадобится заводить сейчас новые знакомства, и они смогут стать нам полезны, мне понадобится сейчас много и разно писать, и это спасет меня от рутинерства, я хочу уйти от прежнего своего имиджа – вяло пьющего и вяло живущего неудачника-педагога, который спрятался за ширмой Детства, и все как бы примеривает на себя так и не состоявшиеся в его жизни роли.
Я проигнорировал последние огорчения Андрея на счет мизера внесенных мною денег, не в этом мизере теперь счастье... У меня теперь есть план по выживанию, и это меня утешает.
Пиши! С уважением, Веле Штылвелд.

ДОКУМЕНТ №61: от 30.06.1996 г.
Шалом, Вадим! Вот и прошло полвисокосного года. Каким-то странно черно-карнавальным он был у меня. Скорее всего, что происходила некая коррекция жизненной орбиты, когда окончательно стало и мне самому, и всему окружению ясно, что мой путь осуществимости лежит через регулярную литературную каторгу... М-да... И вот я себе ее позволил...
Оказалось, что во мне скрыт целый океан откровений, которые по-разному важны или не важны человечеству, но которые сделали сегодня меня, какие бы я рамки не преступал при этом... Наверное, слава Богу, что не нарушал я Господних заповедей, ценил в людях их потребность осуществиться, ибо люди недоосуществленные являют нам себя белыми и черными карликами со стриженными душами, и до этого рассуждения я никогда и никуда не уходил, как бы горько они не пресекали во мне любые до конца откровенные рассуждения...
Эти письма к Издателю, почти мифическому, можно будет когда-то издать отдельной книгой, ибо что я без книг, даже просто гипотетических... Да, я тоскую по Люльке, отпущенной мною в страну Детства, где и ей без меня, наверное, невыносимо... Протекает в мире люлькино лето, лето, которое она для меня измыслила, организовав мое, с моего участия, верное человеческое падение в мире, где и без меня и так много падших...
Жалею ли я?!. Одному жить на свете, да еще в роли нового безработного – сплошной неважнец, но что здесь можно себе посоветовать... Работать. Вот и напечатал в этом месяце я 178 страниц... Не стал я при этом ни гением, ни сумасшедшим, ни пророком, ни падшим, а скорее почувствовал, что во мне есть глубина, а значит и сам я не утону, и другим более того не позволю сделать, ибо буду понят каждым из них, людей; ибо я глухо и навсегда влюблен в эту жизнь и не дам ей в этих людях прерваться...
Я бесконечно устал, Вадим, испытывать в себе человеческое, но другими свойствами души я уже не обладаю. С уважением, Веле с приветом из Киева.

ДОКУМЕНТ №62: от 6.07.1996 г.
Шалом, Вадим! Я временно отошел от страниц своего дневника в традиционном для себя смысле и снова "подсел" на поэзию... Побудило меня к этому какое-то не случайное в моей жизни обстоятельство. У нас в Киеве вдруг обнаружился крупный издательский босс, который решил себе сделать срочное поэтическое имя. Вот и побывал я у него на роли литературного заказного менеджера... (Речь идет об одиозном Евгении Юхнице – Веле ШТЫЛВЕЛД). Характеры схлестнулись здорово...
Он желает продавить это время, а я хотел бы, чтобы поэтов нашего времени услыхали люди будущего без околопоэтических рецептур наших дней. Ведь не станешь же орать на потомков: " Идиоты, как же вы глупы! Да я же целый издатель целого газетного концерна, да мне же просто открылось, что я поэт, а имя этому поэту сделали мне Штылвелды, Шученки и Дик Ами... Так почему же вы читаете их, а меня похерили, а!.."
С уважением, киевский безработный литератор Веле.

ДОКУМЕНТ №63: от 13.07.1996 г.
Шалом, Вадим Анатольевич! Сегодня в моем представлении две последние антипоэмы, которые в смысле поэмы, скорее в традиционном понимании великого Гоголя... Это действительно некий гоголь-моголь души, который так и пробивается выплеснуться на чужие головы непосвященных. Это маленькие энергетические сгустки каким-то определенным образом связывают меня с повседневностью, которая в чистом виде все более и более отвращает меня, как и может только отвращать от себя агония...
Очень серьезно начал писать заказные, под чужими вывесками, вещи, ибо хочу жрать безотчетно и нетерпимо... Рад бы был связаться с каким-нибудь российским частным издательством и всецело себя продать на несколько лет, на что, по-моему, я имею горькое право. Я неамбициозен и в меру талантлив, не притязателен, и меня на первый год вполне бы устроил контракт – доллар за тридцать полноформатных строк – т.е. страница через два интервала.
Я против столь засасывающей меня безысходности, так как полагаю, что вполне смог бы отвечать требованиям любого реального заказчика, прояви он ко мне интерес и материальное участие.
Вторая моя мечта – стать членом любого российского союза писателей, так как на Украине пока избиение и разброд под прикрытием всяческих околокультурных и культурологических вывесок...
Я более чем не осмотрителен в своей повседневной правдивости и поэтому попал в водоворот самоуничтожения, который очень буднично и повсегденно провоцируют новейшие украинские спецслужбы традиционно совковыми методами...
Уходить от всего этого, пока есть хоть какой-то минимум средств, мне еще удается. Но как всякий экс-учитель уже через полмесяца я останусь без средств к дальнейшему на этой земле существованию... Ни воровать, ни обманывать кого бы то ни было за всю свою сознательную жизнь я так и не научился, а по своей основной специальности программиста отстал почти навсегда... За эти годы меня съела литература, на нее и стану уповать впредь. Аминь и да свершится сие. С приветом из непутевого Киева, ваш Веле Штылвелд.

ДОКУМЕНТ №64 от 10.08. 1996 г.
Шалом, Вадим! В этом году пускай на конкурсе участвуют мои дневники: есть в них и поэзия, и горькая правда-матка, и мое писательское кредо, и потом – это для меня важнейший этап.
Как ты доехал... Похоже, глухо как в танке, но хотелось бы надеяться, что просто прекрасно. Все мы, киевские человечки, наверное показались тебе в чем-то доверчивы и смешны, но уж из такой мы сказочной страны лохов... Большой привет передает тебе Андрюша Беличенко, который сейчас в страшной издательской запарке – вот-вот родится " Самватас" N 17, где будет и твое, и наше, а уже за ним наступит время нашего общего очередного номера под твоим патронатом... Все мы так надеемся и заранее благодарим. Конечно, и бесспорно ты внес некоторое оживление в наш мишурно-театральный мирок, у которого есть и свои подвижки.
Вы все там в России более настоящие. Наверное, это обстоятельство тебя всего более удивляло. Я наблюдал за тобой и не раз встречал твой удивленный какой-то внутренний взгляд. Ну, что сказать: если бы мне предложили ту «армейскую губу», о которой так весело рассказывал мне ты, я бы просто не выжил. Мы созданы не на такие предельные нагрузки, потому и более ломки, и более эльфисто-сопливие, чем вы, российские литераторы. С годами это отличие, увы, будет всевозрастать, но при этом, думаю, дружба будет наша все более крепнуть...
Пивал я как-то после тебя и с месье З***. Но только однажды, когда лично принес от себя бутылку... Вот тут-то мы все больше начинаем напоминать немцев.
С бюро трудоустройства идут стойкие недоразумения – они просто не хотят меня понимать в том, что левых работ мне все более не сыскать. 63 дня я уже безработный, хотя еще и беспортошным не стал... Весело и до конца выдыхаюсь, но к осени что-нибудь да обломится, хотя в школу я более ни
ногой... Люлька произвела аборт (от некого студент-спортсмена из КПИ – Веле ШТЫЛВЕЛД), вышел спаренный номер " Русского собрания", где есть и моя статья.
Все надежды по-прежнему возлагаю на твой союз с Андреем, поскольку это сегодня ждут многие. С уважением, Веле Штылвелд, киевский литератор...

Веле Штылвелд, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 45842 от 25.06.2006

0 | 0 | 1847 | 17.11.2024. 19:14:22

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []