Юбилей

Л У К А :
Сколько лет зовусь Лукою,
животом бурчу от глада
и брожу, стуча клюкою...
Гол мой череп, гол и гладок.
Сколько лет, шипя и тлея,
мозг мой в нём грозит взорваться...
Я бегу от Юбилея.
Я боюсь вконец зарваться.
Не хочу венков и спичей,
не хочу, чтобы Оратор,
нервно лая, будто пинчер,
жёлтым пальцем многократно
в небо тухнущее тыкал,
где вдали от всех политик
в изнурении от пыток
глаз луны досрочно вытек.

М А Т В Е Й :
Брат Лука, ты судишь здраво.
Мы друзья и очевидцы.
Нас надули как Исава,
не дав даже чечевицы.
Наша жизнь скучна и кратка.
Среди купль и продаж
мы одни в своих тетрадках,
презирая карандаш
и сверкая вдохновенно
куполами гулких лысин,
пишем, кровь добыв из вены
приручённой нами крысы.

Л У К А :
Как всегда ты прав, Матвей!

М А Т В Е Й :
Через год, мой друг Лука,
свод небес ещё мертвей
станет, если облака
мы с тобою на тетради
без сомнений будем резать.

Л У К А :
Брат, помыслив о награде,
должен ты быть твёрд и дерзок.
Горсти буковок внесём
в наши новые тетради,
словно зёрна в чернозём,
умертвляя жизни ради.

М А Т В Е Й :
Презирая пыль и вёрсты,
к нам идёт издалека
Некто, кистью и извёсткой
множить в небе облака.

Л У К А :
Некто ищет путь по звёздам,
он в своей гордыне киснет.
Его сила лишь в извёстке
и ужасной длинной кисти.
Мы расправимся со змеем.
Зеркалами потных лысин
отразить всегда сумеем
всё, что виснет в неба выси.
Где ему тягаться с нами,
если кисть макнув в извёстку,
он несёт её как знамя,
наших глав не видя блёстки.

М А Т В Е Й :
Мои мысли к Юбилею
возвращаются, я плачу.
Как поля зимой белею,
предвкушая неудачу.
Нас облепят репортёры,
шулера, мемуаристы...
Все, кто жизни прозой тёрты,
все, кто на руку нечисты...
Иглы жалких ржавых жал
облик наш в газетах вышьют.
Я бы с радостью сбежал
и в глуши упился б тишью.

Л У К А :
Ах, сколь тяжки эти думы!
Ах, как звучен глас твой вещий!
Как вода в вонючем трюме
он в ночи прогорклой плещет.
Ты прекрасен, брат Матвей!

М А Т В Е Й :
Скоро листьев кафель наземь
осень бросит и портвейн
нам доставит Афанасий.

Л У К А :
Если жив несчастный странник...

М А Т В Е Й :
Жив! И слово моё веско!
Ум его алмазной грани
не уступит в силе блеска.

Л У К А :
Вон, смотри, опять Оратор
взгляды мечет жесточайше,
за свободу чью-то ратуя
в жуткой гордых жестов чаще.

М А Т В Е Й :
Восемь дней умножить на семь
или семь недель на восемь...

Л У К А :
Что?

М А Т В Е Й :
Явиться Афанасий,
ведь о том мы Бога просим,
должен раньше в этот год.
Почему же взгляд твой кисел?

Л У К А :
Ты поэт и полиглот,
мастер мерить дали чисел.
Трудно мне и пить и вешаться...
Как душою не криви,
но чадя угаснет бешенство
в застоявшейся крови.
Может быть мой разум вызрел,
став вкуснее ананаса?

М А Т В Е Й :
Брат Лука, ты слышал выстрел?
Неужели Афанасий?

Л У К А :
В лае своры кобелей,
среди пыли шелестящей
он спешит на Юбилей,
аналитик и жестянщик.
Он вбивает гвозди ржанья
там, где в страх вгоняет гром нас.
Он не любит воздержанья
и поддельна его скромность.
Он – единственный из сущих –
у истоков рек великих,
побывав в эдемских кущах,
видел ангельские лики.
Должен быть лелеем в вате
усмиритель безобразий,
наш естествоиспытатель
преподобный Афанасий!

М А Т В Е Й :
Разгляжу ль сквозь сеть ветвей?
Что-то разыгрались нервы...
Отягчает ли портвейн
шаг стремительный и мерный?

Л У К А :
Из сумы, где дряни груды,
неуверенно и робко
две бутылки изумрудных
кажут горлышки и пробки.
Горд как туз козырной масти,
знаменитый как Пеле –
Милый старый Афанасий,
он отменит Юбилей!
Есть ещё для жизни стимул,
есть в кисетах добрый кнастер...
Юбилея призрак сгинул –
нас спасает Афанасий!

Юрий Александров, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 984 № 44948 от 19.05.2006

0 | 0 | 1906 | 21.11.2024. 18:19:59

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []