Хотелось написать о поте и о пыли,
что к телу липнет в час, когда горит трава.
Летящей птицы след был еле виден или
скорее мог бы стать мне видимым едва.

И я писал, спеша, о летней тусклой пыли,
О дыме – там, вдали, где торф затлел опять.
Сквозь линзы звонкий взгляд дым пробивал навылет.
Я всё желал узнать, осмыслить и понять.

Я вышел на балкон, зашелестел листами
бумаги и письмен цепочкой прошуршал.
В дыму вдали, в пыли я вместе с ними таял.
Я превращался в свет, в движение и в жар.

Я думал, будто сплю. Казалось, растворён
в пространстве и во тьме последний нужный шаг.
Ещё чуть-чуть и я проник бы в суть времён,
не будь я человек, не будь я слаб и наг.

Удел мой – пить вино отваги и труда
из кубка серебра, нагретого пожаром,
под пылью облаков, стремящихся туда,
где синий небосвод хрустальным замкнут шаром.

Я ныне щедр и скуп, я опьянён и трезв.
Небесный гобелен как шёлком пылью выткан.
Там ангел, опершись на тонкий чёрный жезл
вонзает перст в строку пергаментного свитка.

Там девой укрощён и взнуздан красный конь.
Прибив и дым и пыль дождь омывает лето.
Там рвётся нить судьбы и угасает огнь,
там пиво ждёт меня – усталого поэта.