Подарок Бога? (фельетон)

Бога чаще поминали, реже почитали и уж вовсе не ждали. А он взял и позвонил в двери в самое неурочное время.

– Это квартира Штылвелда Веле Аароновича?

– Это квартира моей матери…

– Можно пройти?..

– Простите, а вы – кто?

– бог.

– А почему с маленькой буквы? Впрочем, проходите на кухню… Вот тапочки… Вот только размер не самый большой.

– О, в самую пору… Спасибо… А что это за разводы на стенах?

– Да вот, как-то жарил чебуреки, будь бы они неладны, а горячее растительное масло хотел слить в баночку, чтобы было на потом… А банка лопнула, и масло хлынуло прямо на большой палец левой руки. А я ведь левша. Вот и выплеснул этот чертов рассол вместе с болью прямо на стены…

…бог осторожно чуть прикоснулся к стене. Проступила жестко-бархатистая фактура песчаного цвета с выбитыми кактусами, верблюдами, саксаулами и аксакалами…

– Аксакалы всех более хороши, – похвалил бога Штылвелд.

– Вот тот, самый неяркий – твой предок – то ли Ицках то ли Кахиц… Он слыл знатоком выпечки лепешек прямо на костре из верблюжьих фекалий… У него было две дюжины верблюдов и он придумал сдавать их в аренду… Но как-то в пути одна из верблюдиц родила, и караванщик утаил от Кахица, что верблюженок принадлежит ему, и это очень обидело верблюжьего ростовщика. И тогда он отсудил у обидчика весь караван и всех женщин из рода погонщика и ввел их в свой семейный шатер… Они стали его наложницами и нарожали ему много детей. Ты потомок от первенца младшей дочери погонщика… Одним словом, всё окончилось миром… Душа погонщика отошла ко мне, а душу ростовщика взял к себе со временем Аспид… Вот только верблюжонок, он так и застрял в пространстве… Аспиду он был ни к чему, а мне утаённой зверушки было не надо – стоило ли из-за одного олуха проводить переучёт всей пустынной флоры и фауны. Ведь верблюжонок – что-то да ел, что-то да пил… Одним словом, он теперь у меня пребывает в качестве божьего преподношения, то есть, если поземному, подарка. Так что бери, дарю!

Ааронович тихо охнул. Прямо со стены на него весело и чуть даже озорно взирала мордочка чуть ли не плюшевого верблюжонка. Он лениво жевал колючки и ещё более лениво чуть не срыгивал на пол белую с розой-на-фиолете слюну. Слюна стекала прямо на пол, прикрытый куском купленного линолеума и мгновенно превращалась в кристаллический сахаристый битум. Барельефные рабы тут же подбирали его и обменивали у таких же барельефных торговцев на всяческие товары – от кашемировых тканей до чеканных золотом на серебра кальянов червленых, от которых пряно пахли густые ароматы колдовских магрибских услад…

– И что мне, бог, со всем этим барахлишком делать? – удивился непрактичный писатель.

– А вот что, – осторожно посоветовал бог. – Сдавай понемногу в антикварные лавки всю эту утварь, а затем прикупи себе на рынке контейнер и торгуй… Только, чур, цен не заламывать аспидных…

– А выводить его на прогулку можно?

– Верблюжонка, что ли? – удивился бог. – Выводи, но только поделикатней… Пока впервой с девятого этажа сводит будешь, не с кем не злословь…Потому что тварь хоть и божья, но крепко запоминает. Иного и оплевать сможет. А слизь-то товарная…В ней не только фруктоза с сахарозою, а и сорбенты редчайшие… К тому же в пустыне она служит мылом… Ей скребутся, отчищая кожу от силиконовых бляшек…

- А как зовут верблюжонка? – спросил бога за чаем традиционно гостеприимный писатель.

– Гайрат, – прозвучало в ответ.

– А нельзя ли по-божески с падарком-то… Вот как мне эдакого Гайрата поселить у себя в микродвухкомнатном мире… И потом, что это за маршрут для верблюда – вверх-вниз: то с девятого на первый, то с первого на девятый… По тем же лестничным маршам, по ступенькам, на которых набросаны шприцы наркоманов?

– Дай малехо подумать… Похоже ты прав… Это я явил твердь земную, а человек преобразил ее – от Каракумов до Киевкума, то бишь Троещины… Ладненько. Вот тебе коробок из-под «Кэмел». А изображенным на нем будет Гайрат… Как только выйдешь на улицу, постучи вежливо по коробку, ну, скажем трижды, и Гайрат будет готов к пешему передвижению. Вот только об одном не забывай отныне и присно: коробок с Гайратом будет при тебе теперь вечно, а пешие проходки неучтенышу допотопному необходимы не менее часа в сутки…

За чаем говорили о разном. О том, что и чай теперь как бы не чай, а так себе, морилка сушенная. Бог высказался и того резче и добавил, что и сушилкой моржовой подобный чай не назвать… Но другого не предложил, а крепко заваренного выпил три чашки, страшно поражаясь тому, что в доме нет ни варенья, ни джема… Повернулся к стенному панно и что-то резко потребовал... Тут же рабы застенные поднесли к чаю рахмат-лукум и халву…

Вышли из дому вместе. Бог в божьих сандалиях на босо ногу, а Штылвелд в бутафорских шлепанцах из пресс-кожи… Бог в ветровке, а Штылвелд в джинсовке, бог в джинсах, а Штылвелд в брючном рванье цвета хаки. Попрошались. Бог напомнил писателю о коробке сигаретном и пронаблюдал, как некурящий писатель то ли постучал, то ли пошкрябал по поверхности коробку.

Гайрат явился тут же и переполошил въезжавшего во двор владельца «ауди». Водила крякнул, бог растворился, а Гайрат сел на тонкие резные мослы. Между двумя его горбами был жировой плавун, который напоминал силикон закачанный в выпуклую грудь демисезонной порнодиве из дешевого риалити-шоу.

Ааронович на животное ростом выше ослика из окрестностей Варны родом не сажался. В пионерском детстве своём, правда, сиживал на ослике, водворенный на круп животного старанием двух болгарских мальчонок. Им эти старания еще аукнуться, а Веле перелетел через голову опешившего животного и оказался прямо перед ним на пятигранной бетонной плите, чем странно удивил орущего в ту пору самца. Сам ослик как раз был шибко озадачен тем, что в окрестностях той же Варны ослицы под него не было… Вот и ишачил он от восхода и до заката, стоя на одном единственном месте, с которого не собирался никуда трогаться впредь. Авантажный пролет над осликом отрезвил советского пионера, и он ревонул почище самого обездоленного ослиного мачо, и тот впервые сорвался с четырех своих серых ног и понесся под откос пологой горы, у подножья которой плескалось Черное море. Там он врезался в шоу пляжных красоток и нарвался было на тумаки разгневанных устроителей, но вместо этого решил тормозить, уйдя в песок почти по самую морду. Тут же набежали дети и стали с восторгом и умилением рассматривать серого чудака, предлагая ему дешевые болгарские жвачки, тогда как сам ослик отчего-то неторопливо, но крупно заплакал…

Впрочем, в тот раз все окончилось хорошо. Подоспевшие красотки осыпали ослика розовыми лепестками, а пляжные спасатели отрыли и отмыли его, посадили на его розовощекую в розовых же бантах малышку и поставили перед пляжным фотографом. Девочка улыбнулась… Болгарские мальчиши осторожно подняли Штылвелда и один из них, знаток советской поэзии с очень мягким акцентом прочитал Штылведлу как молитву «ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла»… Синяк на заднице вместе с мальчиком перемахнул две границы и к Киеву стух… Образ ослика трансформировался в покорно лежащего перед Аароновичем Гайратом, и Ааронович отчаянно взгромоздился… на допотопного верблюжонка. Затем началось шествие…

Ехали они бесцельно вдоль проспекта Маяковского, нисколько не смущаясь тому приему, который уготавливал для них «спальный» массив. Вот раскорячившись полуспала, полулежала молодая татарка, брошенная прямо здесь на тротуаре ещё с вечера своим собственным ленивым сожителем. Попранная женская красота, однако, выпила накануне изрядно и теперь неторопливо потягивалась, хрустя в каждой ловко пригнанной косточке. Мать честная, даже в такой ипостаси, обрамленная иссиня-черными волосами была она хороша. Нисколько не смущаясь, прямо с асфальта попросила на опохмелку. Пришлось дать. Ааронович сыпанул ей в ладошку пригоршню неведомо откуда возникшей в пространстве перед ним мелочи, но только мелочь сия была несколько странноватой… То ли годами выпусками из будущего, то ли монетными дворами – из прошлого…

Штылвелд задремал. Кемарил, правда, недолго. Путь ему и его транспортному средству перекрыл автомобиль гаишников, которые почему-то не ему самому, но верблюду зачитывали его гражданские права. «…вы имеете право на бесплатного адвоката…». Гайрату же, которому эти права ничего к его праву на ежедневную часовую прогулку не прибавляло, неторопливо и точно плюнул блюстителю дорог в рожу и прошествовал дальше…

… И что вы думаете? Что дальше были погоня и оцепление? Нет, я просто проснулся… В дверь звонили… Пришла почтальон… Принесла пенсию матери – 402 и мне 7 с хвостиком гривен. Я криво улыбнулся… Субсидии за квартиру мэр-банкир снял. За коммунальные услуги и свет предстояло заплатить 140 гривен, за связь и услуги Интернет-провайдера – ещё 100. На 169 гривен надо будет месяц вдвоём нам с матерью питаться… Пять гривен и 30 копеек в сутки на двоих… Две гривны 65 копеек… на человека…. Это даже меньше, чем стоит сегодня в Киеве литр кефира… Мэр-банкир, мэр-бандит… Ах, где ты Гайрат, и почему бог подарил мне верблюда… Не затем ли, чтобы я напомнил господину градоначальнику, что «легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому в рай», даже если он выстроил на крови обездоленных киевлян уже здесь и сейчас – свой собственный персональный рай на земле…

… Сегодня под разговоры о благодеяниях мэра киевского практически выжаты из окрестной жизни минимальнейшие послабления неимущим киевлянам. Если вы получаете для ходящего под себя человека памперсы от благотворительной организации, – и это при условии, что без памперсов подобный человек просто не может содержаться, – вам тут же делают пересчет и сообщают всему окрестному миру о повышении вашего личного благосостояния… И отныне вы платите сто процентов за квартиру и не получаете минимального вспомоществования на ту же православную Пасху. Уродства новой мэрии явно очевидны. Опасна и гебельс-пропаганда нового градоначальника Киева… Многие начинают верить, что вот де явлен истинный благодетель народный… Но если это БЛАГОДЕТЕЛЬ, то когда же нам ждать полноценного народного Ревизора, чтобы произвести полноценную ревизию низко девальвированной совести киевского политического жулья!

Ах, где ты мой Гайрат! Пора нам с тобой въехать прямо в мэрию и позадавать вопросики милейшим сволочам, куда они ведут обездоленный Киев, в какую бездну правят бразды градоначальичьи… Цаб-цабе, цаб-цабе, йо!..

10-11 мая 2006 г.

Веле Штылвелд, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 44717 от 11.05.2006

0 | 0 | 2169 | 17.11.2024. 19:11:44

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []