* * *


Я написал большое О
затем, что О совсем оплыло,
затем, что полдень, полный пыла,
оплавил пыльное стекло.
И я вписал большое О
в обугленные рамы окон.
Язык жары и потный локон,
чуть живы, прошептали о
разгаданной загадке О,
об оттепели и потоке
растаявших снегов и оке
всевидящем и бывшем до
явления большого О
на стёклах пыльных и обмякших.
А в комнате – пустой как ящик –
зола словес легла на дно.