Я принимаю искренность стыда,
Чтоб, пригубив затравленного взгляда,
Увидеть золотые города
Сквозь марево распахнутого сада
Былого, что, не ведая преград,
Простерлось между всполохами зорь,
Вмещающими равно Рай и Ад
Сквозь выпуклости в череп. Ломброзо
Не пригодился - идеален шар.
Его глазницы - пыльные моря,
А волосы есть степи близь кошар,
Где дань уже скучает без царя,
Что заблудился в мертвых головах,
Но все еще надеется спасти
Окружность, коей бредит булава
В живом пространстве, спрятанном в горсти.
И потому затверженная жизнь,
Стекая из-под вывернутых грез,
Звучит как отголосок вещей лжи,
Которой не внимает, кто тверез.