Мы сидели за столиком в центре Гренобля

Мы сидели за столиком в центре Гренобля,
Говорили по-русски, наверное, с вызовом.
Официант в здоровенных очках, наподобье бинокля
Все старался понять, ну когда же мы что-нибудь выберем.
У нее начинался контракт, у меня завершалась командировка,
Соотечественник в этой дыре – большая удача,
Пива пара бокалов, сигареты – такая простая уловка,
Чтобы с глянцем меню официант над душой не маячил.
Это надо же, площадь Гюго, а стоит истукан Берлиоза,
Мы смеялись: чудна ты, французская логика.
Там еще барельеф был, удивительно, что не Спинозы,
А похожего на сатрапа полковника.
В сентябре припекало, как летом у нас на юге,
Небо синело до жуткой дрожи бездонное,
Пара юношей на асфальте пыталась плясать буги-вуги,
Может, это у них, как у тюленей, сезонное.
Говорили о том, что уж больше, быть может, не свидимся.
На чужбине дороги сошлись, так чужбина мала – не отечество!
Говорили о том, что сюда привело одичалость правительства,
Что оно озабочено лишь возрожденьем купечества.
– ILL на окраине, там есть реактор, канал для науки.
– Вас пустили в святая святых, не послушав старейшин?
– Л’Эритье, мой профессор, так добр ко мне, очевидно, со скуки,
По походке, манерам, вы знаете, вылитый Плейшнер.
– А вот мне «Дирасьен Универ…», дребезжащий трамвайчик…
– Знаю, стекла тонированы, как у нас в «Мерседесах» да «Ауди»,
Я бывал на окраине, там корпус – такой мальчик-с-пальчик
По сравненью с горами… Речушка с неспешною заводью.
И студентки в чадрах, а иные – с японскими лицами,
Где французы-то учатся?
– Да поди ж ты, в Америке.
Никого здесь уже не проймешь и мадридами с ниццами,
А уж град олимпийский вообще вызывает истерику.
– А вы знаете, утром я как-то в автобусе ехал,
И нетрезвый клошар влез в него на одной остановке,
Чуть не сел он на негра, до визга сгустилась потеха,
Так что, люди все – братья, что здесь, что у нас на маевке.
– Ну а как же! «Шато» не отведать мсье невозможно,
Все равно, здесь спокойнее как-то, и все по-домашнему.
Даже мягок закат, он какой-то клубнично-творожный,
И машины на узеньких улочках вовсе не страшные…
– Это точно. Хотя Л’Эритье за рулем – настоящий Шумахер.
Никогда не подумаешь, глядя на образ тщедушный.
Успевай на спидометр только поглядывать в страхе.
Удивительно только, что правил нигде не нарушил.
– Где ж гонять здесь?
– Ну как! Закоулочкам узким раздолье,
Что, «Гренобль – big city?», спросил я его в первый вечер.
«Probably», он ответил, и был, вероятно, доволен,
Что хотя бы на сутки удивленьем меня обеспечил.
Все же странная штука – случайность, ее не опишешь словами,
Как до блика на этом стекле не дотронуться пальцами.
За последние годы мы только в раю не бывали,
А вот здесь, на краю континента себя не считаем скитальцами.
– Ну конечно, быть может, нам в худшее больше не верится.
Тот клошар, что вы видели, тоже, как пить дать, философ.
– Как вы думаете, здесь могла б приключиться метелица?
– Здесь никто, полагаю, не ищет подобных вопросов…
Говорилось легко, и юнцы мельтешить перестали,
Посетителей мало, здесь кафе, по десятку, по дюжине на километр.
Сигарета дымилась, оставалась лишь пена в бокале,
Официант все кругами ходил, непоседливый мэтр.
В окуляры свои он разглядывал нас осторожно,
И как будто, склонялась в поклоне голова музыкального гения.
Начинался закат, нехолодный, клубнично-творожный,
И добрейшая Франция погружалась в него с умилением.

Игорь Иверин, 2005

Сертификат Поэзия.ру: серия 204 № 36163 от 22.07.2005

0 | 0 | 1739 | 25.04.2024. 17:08:29

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []