Не вытравить мне запах суеты,
Зависимость от выпада и жала.
Конечно, волю надломила ты,
Но до конца, спасибо, не сломала.

Я жил себе, размерен и богат,
От жизни удалясь весьма далеко.
Вне памяти – Ордынка и Арбат –
Как Чухлома, Париж и Ориноко.

И было мне надежно без конца,
С любою тварью – свыше человечно.
Но ты, ладонью заслонив творца,
Мне повторяла, что душа конечна.

Я не поверил дерзости ума,
Но я поверил узости и страсти.
И вновь во мне Париж и Чухлома,
В своей, увы, неодолимой власти.

На окнах пыль, на улицах чума,
И вместо лиц провалы и пустоты.
И воздух съел машины и дома.
Пустое чрево доведя до рвоты.

15 мая 2004