На Привокзальной площади слепец
казался побратимом великана –
одной рукою два фортепиано
демонстративно ставил на торец.

Гофрировано музыка текла
в чаду локомотивном и тумане,
как будто лужа в черном котловане,
мерцала медь на бархате чехла.

Он замыкал в невидимую цепь
платформы с бахчевыми и цистерны –
все железяки солнечной системы
осоловело слушали концерт…

С полузабытой дерзостью пройдусь
по тем же самым шпалам и регистрам.
Аккордеон перронами расхристан,
располосован хлеще, чем арбуз.

Пока среди товарной шелухи
сопит в охапке коронарный клапан,
сжимаются в тяжелых, нежных лапах
с четвертой цифры новые мехи.