1

Запутываясь в твоей рубашке,
срывать засахаренные фисташки,
к ним тянуться, боясь проснуться:
ворованные? дарованные? свои...
Едва не воя от страха неволить,
все же вести в июле
партию обезголосевшего соловья?
твою ли,
зачисленный в соловьи?


2

Взломать часы и выпустить кукушку:
пусть полетает, пока не светает,
пока летальный исход далеко,
а летательный близко.
Ночь – как перегоревшее в груди молоко,
Как обратная сторона лунного диска,
как стена, к которой лежишь спиной
не со мной.

3

В этом доме стены не помогают и не мешают,
чего не скажешь об оконных рамах, –
стекла их дрожат, отражают
то, что запишется в наших кармах,
что отработаем потом и бытом,
беличьим бегом по бывшим орбитам.
Вспомним иные забеги когда-то:
presto мое и твое moderato,
отсвет луны на пустыне постели.
Стекла вылетели – мы улетели.