Полыхая гроздью крупных маков,
ворохом осеннего букета,
на фарфорной сини стынут раки
в мареве оранжевого света –
отмелей речных свободолюбцы,
грозное знаменье мятежа.
Рачьих тел кровавые трезубцы,
как распятья древние, лежат.

В центре груды рачий исполин,
гофры шейки крашены в кармин,
ощетинен сонмами шипов,
в латы кован, груб он и пунцов.
Шалый ус - как сабля на ветру,
лишь достойных в казаки берут.
Но под козырьком надбровных дуг
проступил негаданный испуг
в виде чёрных трепетных горошин –

Разум кипятками припорошен
у его разбойничьей ватаги.
Как сражались зло у амбразур!
А теперь, одетые в пурпур,
нежат брюшки, сонные салаки.
Лишь тюльпаны панцирей цветут
в многочленье венчиков из ножек…
Ты пришел покой их потревожить?
Кто ты, путник, как тебя зовут?
Что ты хочешь: знать ли, человек,
рачьих лап шарнирное устройство?
Иль “зелёный” ты, и беспокойство
Вызывает их короткий век?
Или пива нежного бокал
ты к полудню жаркому взалкал
и разор хитиновых покровов
бедных раков совершить готов ты?

Светятся краплачные хвосты -
бархатные бабочки ночные,
раки спят в сиянье наготы.
Замер мир. Безмолвствуют стихии.