... г ... о ... р ... и ... з ... о ... н ... т ... а ... л ... ь ... н ... о ... е ...

--------------------------------------------------------------------------------
.............«Дано мне тело – что мне делать с ним?...»
..............................Мандельштам

....«…ничего нет ужасней, чем слишком затягивать с точкой…»
.........................цитата из стихотворения «Фразы»


.................................1

…ибо,

стало быть, Господи, воздух не так медов
клетью мещанских ребер; не так сладки
яблоки девственных, светлых твоих садов –
даром, что смерть обретают слепящую знатоки

терпкого вкуса… Я слишком перегулял,
мнимым Эдемом, купившись на дурь и ложь.
К черту возможность жизнь начинать с нуля:
сну никогда не пропишешь, увы, правеж.

Слезными линзами хрупкий глазной хрусталь
(чем же, дружок, мою память ты так обвил?)
чует, как голые нервы со злобой грызут сустав –
Ветошь последней, как кто-то сказал, любви…

Черт с кадыком – запахнувшись в небес покров,
срок прокричать – без обид не с руки сгореть:
«Словно рыбу в реку, пустив ее имя в кровь,
холодом, как назло, ты обнес ее взгляд и речь!»

Знаешь ли, Господи, казус подобных встреч
носит смертельный характер. Тщета – найти
сон и способность, спокойней дыша, сберечь
то, что зовется последней… Куда идти?

Где мне укрыться, спрятаться, Боже, где –
от наплывающей горечи? Что мне пропеть, когда
все соловьи захлебнулись осенью, и в дожде –
неприличие окиси капель: его вода

щиплет мне щеки, губы, стылые от тоски?
Кариатидой ли гипсовой, злость перебив, стоять
или идти? Но движения плавны и нелегки
и на азимут, Господи, стало уже плевать…

Инок продрогший, шельмец несерьезных лет,
скользкой брусчаткой ли, сгорбившись, наследил,
что-то святое теряя в утробной тле?
Что мне прикажешь, Господи-господин?

Прямо сказать бы, что невтерпь шепнуть «прости»,
но прощения нет. И не будет. Пока твой сын –
заблудившийся адресом странник – горазд нести
медный крест на спине, непременно его концы

окропивши кровью закушенной им губы…
Забытья мне, Боженька, зыбкого забытья!
Только сильные знают, насколько они слабы,
и воруют воздух, оглядываясь. А я…

…я устал. Мне искать больше нечего. Ни к чему
не лежит мое сердце – ни к звуку, ни к тишине,
даже памятник нерукотворный – не по челу –
оставляю в подарок бездумной своей стране…

Только, милый мой Господи, времени вопреки,
ускользаю, по кромке жизни, в густую мглу:
к берегу медленной, сонной почти реки,
скудный словарь оставляя лежать в углу

невеликой истории. Скрыв в облаках лицо,
дай мне, отец мой, неслышно спросить тебя:
«неужели так больно крутится колесо,
коли я – неслучайный певец слепоты – любя?»

Так какого, скажи, ты придумал себе меня,
мало ли было других, завидущих к той
беспредельной речи, чью бытность впотьмах кляня,
я не в силах вернуться к жизни своей простой?

Не в обиде я, Господи, ты не подумай, нет,
просто куда ни кинься – всюду один тупик:
ни умереть, горя, ни – Боже – окоченеть,
пьяную плоть опрокинув в овраг, арык

или прорубь. Куда ни кинься – кричат: «Зачем?»,
и, вцепившись в плечи, ведут в неизвестный дом,
душат советами, жалостью, чаем погорячей...
И никак не сказать, мол, «наверное, поделом»…

Если память жива – не вогнать ей, дурной, в крестец
ни кола, ни ножа; ни – простого воткнуть пера.
Участь эха любовного – быть непременно «здесь» –
ты, по воле своей, запретил ему умирать.

...............................2

и бессонница город мой и Гомер и шершавый от стирок флаг
и прочтенный список и клин и путем изможденный лоб
и ландшафт постоянно плывущий в надежде иных Итак
и ахейская кровь и агония вер в Телемаков и Пенелоп
………………………………………………………………….
…………………………………………………………………
город мой город я скоро к тебе вернусь
липовым запахом чтобы мутило мозг
грей мою память слишком святая русь
бей кандалами отталкивай чтоб не мог

крови противиться дай мне увидеть ту
говор червем чей ползет и ползет внутри
город мой город храни ее красоту
вот тебе в помощь молебен мерцай гори

иллюминируй проспекты вязью ее следов
вместе мой город мы сон ее охраним
дай ей всего что поможет уйти от «до»
и держи на ладони покуда я здесь аминь

город подножный видишь в каком дыму
сын твой мужающий лепит свой жалкий быт
что ему смелость и что ему одному
если он предан и нужной душой забыт

что ему звезды которых не взять в наем
что ему небо которого он не пьет
ибо пространство в обмороке и в нем
время распада кружения атомов впрочем вот

время распада… кружения атомов… боссанов
вдоль коридора по льду затененных стен
тихой сомнамбулы то и твердящей вновь
«господи господи где же мой седуксен…

где мои плечи… наверное там… в пальто…
тысячи верст… или более… эрго сум…
кто тебе дышит в затылок хмелея… кто…
что тебе снится и кто тебя надоум…

сделай же что ни… разве так мо… но как…
ты ведь хотела… ты ведь хотела… ты…
что мне с ним делать… тело дано… дурак…
бестолочь словом… сквалыга… швырять листы…

листья… каннабис… дружище а паровоз…
щас монтрезор… мы курнем и сыграем в го…
глянь остывает что это это воск…
господи господи ты обещал мне го…»

время маразма… внутригрудных клоак…
анабиоза… поноса сознания… вялых мирт
на подоконнике… надписи «аммиак»
в затыкаемой колбочке… время не морщась спирт…

время абсурда… попыток лишить часы
стрелок… запястья… магнита моих зрачков…
это со мной… во мне… нынче я Боже сыт
звуками вдаль убегающих каблучков

лаковых рек мостовых остывающих шлюзов и
двух таблеток под утро (анальгин и фенозипан)
минералки без газа кофе мертвого «PO-ZO-VI!!!»
сквозь SMS-сообщение время когда зима

наступая не прочь отыграть на зубах «подъем»
секс за стеною верней за стеной инцест
время всего кроме мысли что мы вдвоем
ангелам точно в пространстве не хватит мест.

время трамваев звенящих колесами и костьми
скучной работы бессмысленной беготни
полулюдей проблем с регистрацией встреч с восьми
до восьми пятнадцати мыслей «кругом одни

манекены» хот-догов «за двадцать семь»
долгого вздоха на тему «любимая далеко»
ясеней кленов и жухлой листвы в росе
Цоя в CD-шнике Хайдеггера с Фуко

время диезов теряющих в тембре и теплоте
скверов слякоти фраз улетающих на пару
дорожающих курток падения ртутных тел
мокрых кроссовок долгов на ботинки рук

обделенных перчатками водки ангин метро
рваного ветра тоннелей семечной шелухи
качки вагонной в дремоте а-ля не тронь
вплоть до конечной Евангелиев от Луки

в бледных руках сектантов голоса переход
на кольцевую при выходе не забывайте су
время блевотин отрыжек сопенья зевот икот
шороха книг и сканвордов пальцев в ушах в носу

в пасти локтя мужского в спину плечо и бок
бега в хорале спешащих в офисы или из
правого ряда под гул эскалатора быстрых ног
убегающих к выходу будто к концу кулис

время ментов алкоголиков иже лиц
напрочь забывших улыбки мимику время дел
между делами которые Господи не срослись
сигарет натощак кислорода что пустотел

время широких аорт паутины набухших вен
мышцы сердечной бьющейся невпопад
словно ей мало мало моих кровей
с вирусом с тельцем по имени светлый сад

яблоки Боже попробуй их на прикус
выплюнь и будем питаться сливой и алычой
дальних созвездий небом запив и – чус! –
сделаем ноги из глины потом плечо

после второе конечно конечности с головой
главное помнить про ребра к чему нам сад
знай что все эти три тысячи лет с лихвой
будут коптиться их легкими небеса

…и схожу потихоньку (по трапу угрюмых дум),
Господи, если не поздно, пробуй остановить
весь этот бред, и оставь мне всего одну
только вечность, как повод тебя просить…

.................................3

Я прошу тебя, Господи, хватит шальных музЫк,
ведь не просто от боли ослаб искривленный рот?
Вырви опальный, бескостный, сухой язык –
я ли на деле на самом, Боже, сильней, чем тот,

спесь глумливую чью – абиссинский впитал песок,
и волновался, топя, горьковатый абсентный ил?
Лучше, Господи, целься свинцом в висок,
ибо чем тебе быт мой болезненный угодил?

Я ведь знал, что, «нахлынув горлом», стихи «убьют»,
что в служении музам я молод и суетлив…
И теперь – отрекаюсь, Господи. Дальше – будь,
что должно быть – я к этому не брезглив.

В этих сумерках резких, лишение – лучший друг.
Я прошу тебя, Господи – мертвенно уловив
то, что жизни дальнейшей бессмыслен Сизифов труд –
отженить от меня сумасбродство такой любви –

успокой, наконец, отпусти мои руки, дай
убежать от тебя, от себя, от нее… И мне
и тебе, полагаю, знакомо словцо «всегда»,
от которого тошно и страшно. Хочется лучших дней.

Мы ведь в курсе, что жизнь хороша, но, увы, к концу,
что меня, пусть не равный, но вряд ли слабак убьет.
Не затем ли над Осипом ты совершил тот суд,
между делом, пустив Маяковскому пулю влет?

Не твоя ли гортань прожевала ему: «Нажми!»?
Или – Лотреамон? Видишь, Господи, спорен сколь
твой губительный труд – всюду петли, курки, ножи
да суровая плата за эту дурную роль!

Я не гений, отнюдь, признаю это и прошу
не терзать меня более – думаю, это – мысль.
Помоги оторваться от слова, урезав шум
в голове и груди. Отпусти меня и уймись…

Только прежде ответь мне, глупому, почему
в небе солнца крылом воробьиным не утаить?
И зачем ты убил Иисуса – не протянул ему
ни одной из возможных соломин? Зачем мне жить,

если даже Артюр не дождался тебя всерьез,
бормоча о тебе лишь на грани сырых широт
небытия?... А окрест – лишь неба туберкулез
да ожоговый ливень московский – в виде его мокрот…

Москва, 05.09.03.

Жумагулов, 2003

Сертификат Поэзия.ру: серия 466 № 19572 от 03.11.2003

0 | 0 | 2317 | 18.12.2024. 21:31:39

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []