Кто ж мог помыслить,
что под бронёю кованых рёбер
проливают шипучку кислорода
соцветия влажных альвеол?
Кто ожидал, что челюсти,
сжатые приржавевшими пружинами воли,
вдруг разверзнутся и обронят
нежные и хрупкие
слова?
Цветы?
Спрашивается, кто?
Вот и я не предполагал, когда б не Вы,
что вечность – это плачь одинокого саксофона
в густеющих сумерках Арбата,
протяжный скрип рассохшейся качели,
длинные шёпоты в листве ночного парка,
утренняя роса на щиколотках босого утра…