БАРАНОВГРАДСКАЯ ПОЭМА

ЛЮБОВЬ ДО ГРОБА

 

«Тщетно звать врача к больным неисцельно.

Тут врач не пособит, разве сам заразится»

Недоросль

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

    Был недавно в Барановграде, и, прогуливаясь по набережной, наблюдал морской закат. Как будто всадник на красном коне стремительно и гулко проскакал по небу и внезапно упал за линию горизонта. Кроваво-красные отблески и всполохи какое-то время озаряли небосвод. Когда они погасли, в небе зажглись серебряные звёзды, а луна проложила золотистую дорожку на водной глади. Зачарованный, долго смотрел я на эту картину, размышляя, что, к сожалению, привилегию описывать небесные явления лучше отдать на откуп поэтам, этим непревзойдённым художникам слова. А мне, скромному труженику прозы, надо обратить свой пристальный взор на грешную землю. Тем не менее, находясь под впечатлением от созерцания заката, я начал думать не о каких-нибудь прозаических земных вещах, как например: повышение надоев молока у коров в условиях Крайнего Севера или увеличение объемов ВПК в африканских странах, — а стал размышлять о таком высоком чувстве как любовь. В наше время, к сожалению, у многих сложилось впечатление, что любовь между мужчиной и женщиной — лишь красивая выдумка писателей и поэтов. Современного человека обуяла эгоистическая меркантильность и тот циничный подход к жизни, который поставил под сомнение это прекрасное чувство. Нет, подумал я. Не подобает труженику пера равнодушно взирать на гнусный поклёп в адрес великих писателей и поэтов. Я должен, нет, я просто обязан написать произведение, которое заткнёт рот всем этим феминисткам, членам мужского движения и прочим участникам подобных гнусных сборищ. Расставит все точки над i, раз и навсегда докажет, что между мужчиной и женщиной существует чистое и бескорыстное непреходящее чувство, имя которому — любовь. Дорогой мой читатель, на этом вступление заканчиваю и предлагаю твоему вниманию поэму, основанную на реальных событиях, приключившихся в Барановграде.

                                                               

І. КРОШКА СЫН К ОТЦУ ПРИШЁЛ

 

Барановград находится в одной из стран-осколков СССР. Это районный центр, ничем особо не примечательный среди таких же городков на постсоветской территории. Почти все предприятия здесь были уничтожены. Оборудование порезано на металл, а заводские корпуса пребывают в запустении. В Барановграде вы не найдёте ни больших ухоженных парков, ни солидных музеев, ни шедевров архитектуры. Нет даже плохонького театра. Поэтому, в основном, свой досуг барановградцы коротают в компании зелёного змия. Они большие любители костров и песен. Регулярно принимают на грудь и отдаются Бахусу.

Нет, досуг состоятельного жителя этого городка и отдых бедняка, конечно же, отличается. Но не сильно. Богатей здесь по вечерам пьёт дорогой коньяк или, скажем, виски. Закусывает изысканными блюдами. Бедняк, напротив, пьёт самопальную водку или даже якшается с дядей Сэмом (самогоном). И лопает более простую пищу. Но в финале отдыха и богатей, и бедняк одинаково падают лицом в салат. Нельзя не отметить, что одинаковое проведение досуга сближает разных по достатку и статусу граждан и весьма облегчает взаимопонимание между ними. В общем, как вы видите, вполне себе замечательный городок.

            Однажды вечером мэр Барановграда, Эммануил Карлович Клептомащенко отдыхал в своём особняке после напряжённого рабочего дня. Это был ещё весьма интересный мужчина средних лет. Сказать по правде, лицо его несколько напоминало ослиную морду, но это никак не портило наружность мэра, а даже подчёркивало его индивидуальность и некоторые личные качества, хорошо известные горожанам. Волосы на голове Клептомащенко были замечательные, но редкие. Глаза хитрые, непонятного цвета, но очень подвижные. Заглянуть в них ещё никогда никому не удавалось, поскольку они постоянно бегали как два неутомимых марафонца на Олимпиаде. Эммануил Карлович расслаблялся уже третьим бокалом коньяка, когда к нему в комнату вошёл его сын, упитанный балбес по имени Владик девятнадцати лет от роду.

На круглом розовощёком лице балбеса расползлась довольная улыбка. Клептомащенко-старший подозрительно посмотрел на Владика и спросил:

— Ты почему сегодня сверкаешь, как новая копеечка?

— Папа, у меня для тебя есть две радостные новости!

— Ну-ну, давай, выкладывай, —  насторожился мэр. — В последний раз меня от твоих радостных новостей чуть "Кондратий" не хватил, что у тебя опять?

— Отец, ты видишь сам, я сияю, я летаю, я влюбился!

— Эх, сыночек, — разочарованно протянул мэр. Дел-то.  В твоём возрасте я по два раза на день влюблялся.

— Нет, папа, ты не понимаешь. Это другое. Она особенная. Ты не представляешь, насколько я счастлив. Я сегодня стихи ей посвятил!

— Ну-ну, давай-ка, прочти, сынок, мне свои вирши. Давно не слышал настоящей поэзии, —  предложил мэр.

Владик встал в театральную позу: выставил вперёд левую ляжку, и с выражением продекламировал:

 

Дорогая ты моя,

Я люблю, люблю тебя.

Знай одно, моя родная,

Мы с тобою навсегда!

 

И вопросительно посмотрел на отца.

— М-да… Протянул Эммануил Карлович. Лицо его при этом почему-то судорожно подёргивалось. —  Это, конечно, нечто. Кажется, Блоком повеяло, а может и Лермонтовым, точно не понял. Спасибо за искусство, сынок, до слёз довёл старика.  Ведь поэзия — это то же самое, что музыка или живопись, только она написана не нотами и не красками, а словами, — авторитетно изрёк Клептомащенко, подняв вверх указательный палец. В этот момент мэр утробно икнул, и по его щеке действительно покатилась слеза. — Интересно бы было посмотреть на ту, которой ты посвятил эти выдающиеся строки.

 Владик горделиво приосанился, и ответил отцу:

— Я знал, что ты меня поддержишь, папа. А мою избранницу скоро увидишь, к тому же хочу сообщить, что мы с ней вчера расписались. Это вторая и самая радостная новость! Из руки мэра выпал бокал и покатился по столу, разливая коньяк. Отец изумлённо смотрел на сына и молчал. Владик почувствовал, что новость произвела на Эммануила Карловича обратный ожидаемому эффект, и растерянно помалкивал. Повисла напряжённая пауза.

 

ІІ. РАДОСТЬ ОТЦА

 

Клептомащенко-старший сначала позеленел, затем посинел, в конце концов побелел, лишь его нос в процессе этих пертурбаций оставался неизменно красным.  Минуты через две к мэру вернулась способность издавать звуки, и он яростно зашипел, как змея, на которую случайно наступило незадачливое и глупое, но увесистое животное.

—  Ты чего удумал, гадёныш, что значит: «Мы расписались?».  Кто тебя уже окрутил, балбеса?  Отвечай же, болван!

Владик, не ожидавший такой реакции отца, и будучи совсем не храброго десятка, хотел от страха залезть под стол. Однако сообразил, что габариты не позволят ему оперативно решить эту задачу, и остался покорно стоять перед разъярённым мэром. Наконец, он собрал всё своё мужество и заговорил.

— Ну что ты, папа, ты же её совсем не знаешь. А если это честная и любящая девушка, которая составит счастье моей жизни? Почему ты настроен так негативно?

— Да потому, что давно живу на свете! — завопил Клептомащенко. — На своей шее неоднократно испытал это твоё «счастье всей жизни», в том числе и от твоей замечательной мамаши, будь она неладна! Ты хочешь узнать, как всё обстоит в реальной жизни? Ну вот послушай меня, оболтус, послушай хоть раз отца, который прожил жизнь, может поделиться опытом и предостеречь тебя от ошибок.

  Когда мне было двадцать лет, я работал на рынке грузчиком и случилась у меня большая любовь с Танькой Ниткиной. Ей было восемнадцать, Танька иногда подменяла свою мать, которая торговала пивом из ларька, так мы и познакомились. Любовь была неземная. Чуть сознание не потеряли, когда в первый раз поцеловались. Ну и так далее…  И что ты думаешь? После этих «и так далее» она довольно быстро забеременела, но мамаша упёрлась ногами и рогами, и убедила её сделать аборт. Ей не нравились, видишь ли, я и моё материальное положение, ну и при этом она утверждала, что я алкоголик и шизофреник. В общем, по её мнению, все неоспоримые основания были найдены. И вот, моя партнёрша по неземной любви Ниткина, благополучно делает аборт, бросает меня (как она сама утверждала при этом — самую большую любовь её жизни), и сразу выходит замуж за другого грузчика с нашего же рынка, Альберта Налгова (по словам матери Ниткиной, непьющего и почти святого), у которого на тот момент был в хозяйстве прекрасный автомобиль «Запорожец».  Самое интересное, закончилась эта история тем, что сразу после свадьбы пьяный в дымину Налгов вёз на своём «Запорожце» Таньку и её мамашу, и благополучно совершил лобовое столкновение с «Камазом».  Свидетели рассказывали, что у старшей Ниткиной от удара выпали из орбит глаза, и так и висели, словно на ниточках. В общем, тридцать лет назад их троих похоронили в закрытых гробах, а алкоголик и шизофреник Эммануил Карлович получил четыре высших образования и стал мэром Барановграда. Вот тебе моя первая история из жизни о неземной любви.

Дальше — больше. Проходит лет десять, я на тот момент уже руковожу отделом в администрации города и живу в браке с твоей прекрасной матушкой. Она ни дня в жизни не работала, при этом имела моей милостью десятки шуб, кучу бриллиантов, дорогие автомобили. Не вылезала из салонов красоты и ни в чём себе не отказывала. Но вот незадача — в отношении меня возбуждают уголовное дело, и пока я нахожусь под следствием в СИЗО, твоя великолепная родительница ворует наличность и драгоценности из сейфа, продаёт недвижимость, которую я по понятным причинам оформил на неё, оставляет тебя под присмотр моей матери, а сама уезжает в неизвестном направлении на автомобиле бизнес-класса, приобретённом мною. Вишенка на торте, что уехала она вместе с любовником — охранником, который стоял на входе в нашу администрацию. Картина маслом, да, Владик? Я могу тебе до утра рассказывать подобные истории из жизни моих друзей и знакомых. Или открой интернет и посмотри, что происходит с нашими и мировыми публичными людьми. Какие разводы, финансовые потери, нервы. Счастье всей жизни, говоришь?

Мэр выпучил глаза, и заорал:

— Да она просто хочет денег, идиот. Причем не твоих денег, у тебя их нет. Моих!

 

ІІІ. ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК

 

— В общем, так, —  сказал Эммануил Карлович. — Я всё для тебя делал и хотел тебе совсем другого будущего. Но невольник, говорят, не богомольник. Ты моего мнения не спрашивал, поэтому, видимо, намерен отныне рассчитывать сам на себя. Сегодня же собирай шмотки и съезжай. Денег от меня больше не получишь. Я тебя поздравляю, ты вступил во взрослую самостоятельную жизнь, сынок. Впрочем, ты пока не представляешь, во что ты вступил.

 Владик сильно заволновался. Он стал красный как помидор, руки, губы и щёки его затряслись.

— Но, папа…

— Никаких но! — в голосе Клептомащенко-старшего зазвенел металл.

 Владик собрал всё своё мужество и более твёрдо произнес:

— Послушай, отец. Ведь ты действительно её ни разу не видел. Я тебя прошу, давай встретимся с ней, пообщаешься и сделаешь выводы. А вдруг, увидев её, ты мнение изменишь. Дай по крайней мере нам испытательный срок. Ты его даже своим работникам даёшь. (Владик почувствовал, что скоро может оказаться на улице без средств к существованию, и эта опасность заставляла его быть очень убедительным).

— Ты хочешь, чтобы я с ней пообщался? —  ответил отец. — Хорошо. Хотя это и лишнее. Для того чтобы знать, что дважды два четыре, мне не нужно иметь перед глазами таблицу умножения. Я давно живу, поэтому и так вижу твою избранницу насквозь.

В общем завтра в обед встретимся в ресторане «Панорама», пообщаемся. Но питать иллюзии и расслабляться не советую. Готовься с вещами на выход.

— Только пожалуйста, не обижай её, — попросил Владик.

— Не переживай, сынок, я человек культурный, и знаю, что такое этикет, — ответил мэр. — Этикет и культура речи ценны прежде всего тем, что в случае необходимости позволяют элегантно и благопристойно отправлять быдло в долгое пешее сексуальное путешествие, — глубокомысленно изрёк он напоследок.

На этом прения сторон закончились. Владик ушёл в свою комнату, а Эммануил Карлович ещё долго продолжал потягивать французский коньяк и размышлять о благоустройстве вверенного ему в управление города и благополучии его жителей.

 

ІV. НЕДОЛГОЕ ЗНАКОМСТВО

 

На следующий день Эммануил Карлович сидел в ресторане «Панорама», который находится на возвышенной части Барановграда, с удовольствием уплетал йогурт из креманки и осматривал через панорамное окно свои владения, ожидая сына с его благоверной красавицей.

Когда в зал вошёл Владик со спутницей, мэр выронил из руки креманку, она упала и разбилась. Клептомащенко-старший подавил эмоции и постарался остаться невозмутимым. Официант быстро убрал с пола осколки и вытер остатки йогурта.

Как сказано у классика: «молодая была уже не молода». На вид женщине было в районе пятидесяти лет. Маленького роста, очень худенькая, с редкими рыжими кудрявыми волосами и лицом покрытым толстым слоем «шпаклёвки».  Косметика не смогла скрыть многочисленные удары судьбы и солидный пробег. 

— Знакомься, папа, это моя жена Инна, —  представил супругу Владик.

— Очень приятно, — вежливо ответил мэр, но в его голосе чувствовался сарказм.

Молодые разместились за столом, Инна села рядом с Клептомащенко-старшим, а её новоиспечённый муж напротив них, сделали заказ, после чего между присутствующими завязался разговор, похожий на допрос в прокуратуре.

 Вопросы задавал Эммануил Карлович.

— Скажите, сколько вам лет, милочка? — Спросил он приторно-сладким голосом.

— Пятьдесят один, —  ответила Инна.

— Очаровательно, — замурчал мэр, хотя левый глаз у него при этом почему-то подёргивался. —  Расскажите пожалуйста о себе и о том, каким образом вас с моим сыном связала неземная любовь, приведшая к этому замечательному брачному союзу.

— Жизнь моя совершенно обыкновенная, —  сказала Инна. — В восемнадцать лет я вышла замуж и родила ребёнка. Муж оказался наркоманом, поэтому быстро умер, оставив мне квартиру. Поскольку денег не было, я поручила воспитание сына маме, а сама уехала танцевать в Турцию.

— Та-нце-ва-а-а-ать? - ехидно протянул мэр. —  И какие же танцы, позвольте узнать?

— Разные, —  с улыбкой ответила Инна. Что просили, то и танцевала, я профессионал своего дела!

— В вашем профессионализме ничуть не сомневаюсь, —  заверил мэр. —  И что было дальше?

— После двенадцати лет танцев я вернулась в Барановград, и работаю с тех пор на железнодорожном вокзале дежурной по комнатам отдыха. Ещё два раза выходила замуж, но к сожалению, оба мужа умерли.

— А квартиры оставили? — вкрадчиво спросил Эммануил Карлович.

— Вы знаете, да, — ответила Инна. — От обоих мне осталась недвижимость, я её сдаю, так и выживаю, поскольку зарплата у меня маленькая.

— Удивительное везение, —  заметил мэр.

— Да, — хихикнула Инна. — В моём районе меня почему-то называют чёрной вдовой.  Примерно месяц назад мне на сайте знакомств написал ваш сын. Мы встретились, влюбились с первого взгляда, и поняли, что не можем друг без друга.

  При этих словах лицо мера почему-то сильно перекосило.

В этот момент официант принёс заказ, и участники обеда приступили к трапезе.

— Не положить ли вам икорки? — услужливо поинтересовалась Инна у Клептомащенко-старшего.

— Будьте так любезны, — вежливо ответил мэр.

Инна потянулась к тарелке мэра, но почему-то потеряла равновесие и нелепо упала ему на колени. Эммануил Карлович смекнул, что возможно она поскользнулась на плохо вытертом официантом полу, и стал помогать ей подняться. Но Инна обмякла, странно хрипела, кроме того мэр почувствовал, как что-то тёплое и вязкое течёт по его ногам. Приподняв голову Инны, он увидел, что её горло пробито, и из него алой струёй хлещет кровь.

    Когда улеглась паника, администратор ресторана вызвал полицию и скорую помощь. Прибыла оперативная группа. В ходе проведения осмотра было обнаружено пулевое отверстие в панорамном стекле ресторана, а также найдена пуля, предположительно винтовочная, застрявшая в стене. Эта самая пуля пробила горло и сломала шейный отдел позвоночника супруги Владика. Несмотря на оказанную помощь Инна скончалась, не приходя в сознание.

V. СЛУХИ

 

  По Барановграду ползли слухи. Жители судачили, что на мэра было совершено покушение. Примерно половина горожан считала, что градоначальника мужественно прикрыла от пули своим телом сноха. Другая половина барановградцев придерживалась иной точки зрения, считая, что киллер промахнулся, и по оплошности попал не в ту цель.

 В доме мэра мнения тоже разделились пополам. Владик, который не спал и рыдал вторые сутки, упрекал отца, что тот не хотел принимать в семью Инну, которая, почувствовав опасность, не задумываясь, прикрыла Эммануила Карловича своим телом.

  Отец, хотя в это и не верил, предпочитал помалкивать, чтобы ещё больше не раздражать сына. К тому же, в душе он был благодарен Инне, которая случайно или намеренно, но закрыла его от пули. В том, что стреляли в него, он не сомневался.

Устав от истерик сына, и пребывая в нервном напряжении от того, что покушение может быть совершено повторно, он в который раз позвонил начальнику полиции, и выслушав стандартный доклад: «Проводятся оперативные мероприятия с привлечением приданных сил и средств, но на настоящий момент установить личность подозреваемого не представляется возможным», ещё раз наорал на полицейского, и, швырнув трубку, обессиленно упал в кресло.

 

VІ.СЕРЫЙ КАРДИНАЛ

 

В этот момент в комнату мэра вошёл мужчина средних лет, высокого роста, с небольшой плешью и мелкими чертами некрасивого смуглого лица. Он был одет в дорогой синий костюм.  На первый взгляд, в этом человеке не было ничего необычного, но если пристально вглядеться в его глаза, то вместо зрачков можно увидеть отчётливые знаки долларовых купюр. Когда-то он был уголовным авторитетом, но в конце девяностых превратился в респектабельного бизнесмена и мецената. От прежних времён сохранил влияние в уголовной среде, и кличку Черкес. Так его теперь имели право называть только самые близкие.

Много лет назад Черкес явился к Эммануилу Карловичу, который на тот момент был мелким чиновником, бюрократической букашкой, и предложил сотрудничество в обмен на поддержку. Клептомащенко не смог отказаться. В результате, его карьера пошла в гору, возбуждавшиеся в отношении Эммануила Карловича уголовные дела прекращались, а его недоброжелатели получали ворох проблем. За это мэр иногда оказывал Черкесу небольшие услуги. К примеру, направлял определённые потоки в нужные русла. Ну и кое-что другое по мелочи. Только и всего.

  Черкес плюхнулся в кресло напротив, и, закурив, с улыбкой спросил:

— Переживаешь?

— Как сам думаешь? — ответил Клептомащенко. — От этих п... (мэр поперхнулся) полицейских поимки киллера не дождёшься. Только и умеют бабки грести. А я места себе не нахожу. Как узнать кто стрелял, и кому я помешал, как?

— Тоже мне, секрет, —  ухмыльнулся Черкес. — Не боись, Эмма, ад своих не бросает.

Он задорно заржал над своей же шуткой, и, отсмеявшись, продолжил:

— Запоминай, мой друг: эта дура, Инка, наняла своего бывшего хахаля, Антона Кузя (Черкес назвал адрес), он "чёрный копатель". Старое оружие ищет по лесам, восстанавливает и продаёт. Так вот, Инка дала ему денег, чтобы он тебя грохнул, пока она с тобой в ресторане сидела, а у неё и сынка твоего алиби было. Ну и после твоей смерти доступ к твоим ресурсам. Мне об этом доложили. Я распорядился, и мои парни по Кузю подсуетились, вот он и отработал другую цель. Не было у него выбора. Никто не может за моей спиной в этом городе решать вопросы. Так что, будешь должен.

— И ты всё знал? А если б он меня? — испуганно пробормотал Клептомащенко.

— Тогда бы мы с тобой разговаривали немного позже, и в другом, более жарком месте, — ответил Черкес. — Ладно Эммочка, я же говорю, ад своих не бросает. Пока ты с нами, будь спокоен. Звони своему главному менту, пусть делает что должен и вешает орден себе на грудь. Нам полицейская суета и лишнее внимание к нашему городу ни к чему. Кстати, ты просил держать тебя в курсе. Твоя бывшая благоверная вместе с любовником не так давно отправились к духам предков.

— Это ты? — спросил мэр.

— А мне зачем? У них на новом месте возникли какие-то тёрки с аборигенами, ну и… Такая вот любовь до гроба, — ухмыльнулся Черкес. Он кивнул напоследок и вышел из комнаты градоначальника.

Эммануил Карлович, задумавшись, сидел в кресле. В его руке был бокал с любимым коньяком. В камине потрескивая горели дрова, мэр заворожённо смотрел на языки пламени. О чём он размышлял, кого вспоминал? Кто знает…

 

ЭПИЛОГ

 

Полиция задержала Антона Кузя и изъяла у него немецкую винтовку, из которой, как установила экспертиза, и была убита Инна. Задержанный дал признательные показания и подтвердил всё сказанное Черкесом. Следственный эксперимент, проведённые дополнительные экспертизы и показания свидетелей неопровержимо доказали вину Кузя. Дело было передано в суд, который прошёл в закрытом режиме, поэтому многие жители Барановграда до сих пор уверены в том, что сноха мэра оказалась героиней.

На этом повествование можно было бы закончить, но я предчувствую вопрос: почему автор этих строк обещал в своей поэме доказать существование настоящей любви, а её финал утверждает обратное?

Дорогой мой читатель, я вынужден признать свою творческую неудачу. В этом забытом богом Барановграде всё шиворот-навыворот. Нет там ни любви, ни дружбы, ни чести, ни совести. И, скорее всего, никогда уже не будет.

Во всяком случае, я туда больше ни ногой.

Дописывая поэму, взглянул в окно и увидел, что по небосводу лёгкой поступью бежит богиня Аврора и поливает из розового кувшина мир молоком рассвета. За нею следом идёт счастливый и влюблённый Иван-дурак, в его руках сверкает волшебная Жар-птица дня.

Смотрите чаще в небо, господа.

 

23.09.2025 г.