Всё-таки открыл собственную мастерскую! Да, спустя много лет, но тем не менее.

Сначала дела шли не очень (сбыт, главным образом, подводил: контактов почти не было), но скоро земля начала полниться слухом о моих «лошадках», потом пошли заказы, и…
Накануне раздался телефонный звонок (у меня аппарат архаичный, он именно звонит… и мне это нравится!) — снимаю трубку, мужской голос вежливо, назвав по имени-отчеству, здоровается и, представившись как начинающий скульптор малых форм, просит о встрече.

— А, простите, цель?

— Просто показать свои работы и, если позволите, узнать ваше мнение!

Ладно, я человек компанейский, приходи кто угодно, главное — чтоб не во время лепки, а всё остальное можно и перенести, лишь бы общение того стоило.

Назначил день (сегодняшний) и время: прямо с утра пораньше. Жду… Явился! Поднимается по лестнице с двумя грузчиками, волокущими тяжеленный ящик.

— Это у вас, простите, что?

— Мои работы!

— Как же вы их это самое… обратно повезёте?

— А ребята меня внизу подождут пока…

Ясно. Ребята ловко, в два ломика вскрывают ящик и удаляются, а гость начинает доставать «работы».

В основном, это типовые цилиндрические крýжки, на которые приляпаны разнообразные (должно быть, соответствующие вкусам заказчиков) дополнения, причём миниатюрные женские груди составляют, наверно, процентов семьдесят от общей массы; но есть также и своё, явно «для души»: довольно-таки уродливое дерево — с единственным яблоком на нём и парочкой голых детей под (мальчик смотрит, засунув в ротик пальчик, а девочка предсказуемо тянется сорвать); забавный жираф, читающий охваченную пламенем газету (пламя похоже то ли на листья, то ли на чьи-то щупальца, но сама идея богатая); дехканин, запряжённый в арбу, на которой восседает ослик (или, вернее, ишак — учитывая общую ориентальность мотивов)…

— На кружки не обращайте внимания: просто я их после вас повезу продавцу на точку, вот вместе и упаковал…

— Да? А я уж испугался, простите…

Интересные фигурки (хотя с точки зрения собственно художественности — детский лепет), но сам мужик ещё интереснее: такой… не худой, а скорее сухой, жилистый; коротко стриженный и, скажем так, вообще спортивного склада на вид — при том, что не молод; в берцах (впрочем, их-то он в прихожей снял) и в камуфляже — однако вот нет же, не брезжит в глазах этот неискоренимый огонёк оценивания тебя как потенциального спарринг-партнёра — столь характерный для… собственно, для мужчин в камуфляже (да ещё, пожалуй, для женщин «в активном поиске»).

Может, попросту маскируется? Навряд ли: такое в себе не спрячешь…

И, главное, вижу: явно сказать что-то хочет. Не персонально мне (хотя, возможно, и мне тоже, но не в этом дело), а — вообще, СКАЗАТЬ. Высказаться! Однако то ли не знает как именно, то ли ждёт подходящего момента… Ну, и я тоже жду сижу.

«Вот, — говорит. — Что вы обо всём этом думаете?

«Кроме кружек?» — «Кроме кружек, да.»

Растерялся, честно скажу. Как-то уж очень оно с месте в карьер, ещё даже чаю не попили — и я с мыслями собраться не успел… Рассеянно верчу в руках обезьянку (перед ней лежат очки и граната, а она растерянно смотрит: не знает, что выбрать), потом поставил аккуратно (не дай бог ненароком разбить: автор ведь, похоже, такой, что сгоряча убить может, причём, вполне возможно, даже одним ударом) и начал мямлить.

«Ну, во-первых, — говорю, — давайте на «ты» перейдём: мы ведь почти ровесники!» — «Да ну не-е, — смеётся, — я так не могу, мне неудобно: кто вы — и кто я…» — «А кто? Кто вы?» — «Ну как… Я в жизни много чем занимался…» — «А сейчас чем занимаетесь?» — «Сейча-ас… Не, ну давайте лучше о скульптурах моих, хорошо?» — «Видите ли… Если в двух словах, то, простите, это очень сыро.»

Он как-то резко изменился в лице. (Вот, начинается!) Вид такой… Будто у школьного хулигана в кабинете директора? Точнее и не скажешь.

«Не, ну а чё сыро-то? В чём конкретно сырость?» — «Вот, возьмём, к примеру, этого слоника (беру слоника: у него вместо хобота шланг пылесоса, и он чистит маленькую собачку, гордо задравшую нос); по содержанию выше всяких похвал, но по форме пока неуклюже: не сбалансировано главное и второстепенное, везде стилистический сумбур, разнится степень проработки деталей в отдельных элементах, да и…» — «Так, я не понял, — перебивает, — всё плохо, что ли?.. Потому что сюжеты — они вообще не мои, их одна девчонка придумывает…» — «Ах вот оно что…»

Тут мы оба приуныли. В самом деле, что говорить, когда говорить нечего… Знаете что, — говорю, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, — давайте чай пить!

Не отвечает. Встал, прошёлся по комнате… Остановился перед книжными полками и смотрит.

Долго смотрел, потом оборачивается: «И ты что, всё это прочитал?»

— Почти. А что?

— Да так… Ничего, что я на «ты» перешёл, а? Ты же сам предложил вроде бы…

— Конечно, ничего!

— Ну, и ладушки.

Походил ещё. Потом у стола останавливается, опёрся на него обеими руками, навис так — и спрашивает: «Значит, говоришь, чаю?.. То есть обсуждать мои работы ты не хочешь!» — «В твоих работах, — поясняю я, — вызывают интерес лишь идеи, а они, как ты сам только что мне сообщил, не твои, — верно ведь?»

В течение нескольких секунд он молча смотрел на меня в упор, и я прямо чувствовал, как внутри него борется два желания: желание зарядить с ноги и… ну да, то самое желание высказаться.
Не знаю, чем он там, внутри себя, руководствовался, выбирая «из двух зол», но лично я его выбором остался доволен. (Пока, во всяком случае.)

Отведя взгляд и присев на краешек стула, он подпёр голову рукой и стал смотреть в окно, за которым весело плясали крупные снежинки. Наконец я услышал:

— …Ведь от чистого сердца… Думал, вам хоть что-то понравится и я тогда подарю, а теперь… — Опять на «вы»? Довольно тревожный знак, между прочим. — Теперь, получается, хоть выбрасывай всё это…

— Ни в коем случае! — молниеносно среагировал я. — Моё мнение — это всего лишь моё мнение, другие люди вам могут сказать нечто совершенно иное…

— Да на кой мне другие, когда и так всё ясно!.. И, потом, я же ведь именно ваше мнение хотел узнать: увидел этих ваших расписных коньков в интернет-магазине, и они мне настолько понравились…

— Спасибо. Но, простите, врать — не мой конёк. Не считаю возможным.

— Не считает он… А говорить человеку такие вещи, от которых руки враз опускаются, считаете? Я теперь, может, вообще больше лепить не буду!

Вскочил и снова принялся по комнате расхаживать. Я сижу затаив дыхание и боюсь пошевелиться: а вдруг сейчас момент истины спугну, или ещё что похлеще… И тут он выдаёт:

— Короче, так. Если пройдёт несколько дней и я пойму, что после нашего с вами разговора утратил способность творить, я вернусь… И тогда мы с тобой по-другому поговорим, обещаю. Так что давай… Готовься.

Он вынул сотовый, нажал пару кнопок и, подождав, гаркнул в микрофон:

— Всё, пацаны, хорош расслабляться, поднимаемся… Гвозди и молоток прихватите.

Они поднялись, помогли ему собрать его добро, заколотили ящик и — все вместе стали спускаться, причём он, этот мужик, больше на меня даже не взглянул.

Я запер дверь, вернулся в комнату и выглянул в окошко… Ага, выходят… Двое выносят ящик, мой придерживает дверь. Далее грузят малые формы в бурую от грязи газель, все трое садятся в кабину и уезжают. (Этот — даже головы не поднял.)

Вот.

И теперь я, короче, не знаю, чё делать.

…В фильмах (особенно в старых, ещё с молодым Шварцем) герои часто говорят: «Доверься мне!» — и… действительно, оно того стоит. Очень приятно доверять абсолютно, бестрепетно…

У вас есть человек, которому вы доверяете именно так?

Или ваше безоглядное доверие распространяется на весь мир в целом?

Тогда я вас поздравляю… Причём вполне искренне.

За окном истекает нечистыми своими соками предпоследняя декада этого года, скоро встреча Нового, время поздравлений, так что… право же, не знаю, что и добавить-то к уже сказанному.
…Мне когда этот мэн позвонил — я ведь, поговорив с ним и назначив встречу, потом на всякий случай набрал одному хорошему приятелю: хар-рошему такому приятелю, который всегда всё про всех знает, а если не знает, то «слышал из достоверных источников», и спрашиваю, мол, слышишь, а что за чел такой-то? — называю фамилию.

«Этот? — В голосе немедленно появляется апломб, этакая выпяченная губа, я будто бы вижу её… — Есть такой, да… Ничего особенного. Работает, кажется, в «ИТАР-ТАСС» или в «РИА Новости», в свободное время подрабатывает изготовлением какой-то сувенирки на дому… Совершенно безобидный человечек.»

«Точно?» — «Доверься мне.»

«Точно-точно?.. Помнишь, я тогда узнавал у тебя про ту мадам — и что ты мне ответил? и что потом в реале оказалось?..» — «Говорю же, можешь мне всецело доверять насчёт этого. А там совсем другой случай был… и, потом, меня целенаправленно ввели в заблуждение… И, кстати, я ведь уже извинялся, ну! А тут вообще всё прозрачно: отличный парень, видел его на одном мероприятии, и мы потом долго беседовали о Возрождении, все вместе… Короче, не бзди!»

…Что ж, наверно, так и надо: самоуверенность и безапелляционность завораживают людей, с которыми ты общаешься, значит, объективно полезны… а посему — так держать, Пафнутий!
Не забыть бы ещё при случае сослаться на твоё экспертное мнение.

Или…

Или поехать, что ли, напоследок морду тебе набить?

…Алло! Ты где щас?

Дома?.. Кого-кого фаршируешь? Кро-олика?

Ну, жди тогда…

19 декабря 2017 г.