и он был очень хорошим систерцием. Ему мало было формальной опеки над вверенной его заботам частью трибы, мало организации всех этих официальных мероприятий и прочей ерунды, он хотел быть своему отделению как бы мерцающим во тьме светочем, указывающим путь… Искренне хотел! — и поэтому приходилось соответствовать…

Кампании по возвращению Исконных Территорий приходят и уходят, некоторые феерически успешны, некоторые же, скажем так, чуть менее, но в любом случае для их подготовки необходима тщательная разведка. А значит — необходимы те, кто добровольно (никакой принудиловки, у нас свободная страна!) изо дня в день, используя для этого лишь свободные часы личного времени (ибо у каждого из нас есть общественные нагрузки, обязанности, да и просто Долг перед родимым стойбищем, Неоплатный Долг), станет осуществлять эту самую разведывательную деятельность (а о результатах в устной форме докладывать старшему презумпцию).

Бобби Мятые уши, как за глаза величали его, был одним из таких скромных героев. Собственно, героизм был у него в крови (да и прозвище своё он получил не за красивые глаза! — благодарные братья по стойбищу раз и навсегда увековечили таким образом память о той ночи, когда именно Бобби первым заметил головной отряд мигрирующих в связи с осенним гоном серполобых архивариусов, в существование которых давно никто не верил, считали мифом, а они оказались мрачной реальностью, и если бы не Бобби, пронзительным воплем отвлёкший на себя внимание альфа-самца, возглавлявшего колонну, страшно и подумать, что было бы! — ведь чудом, чудом спаслись все, и даже сам Боб с трудом, но вывернулся из смертоносных объятий карминовомордого вожака… лишь нежное, трогательно торчащее ухо было необратимо изуродовано (одно! только одно, а не оба-два!) случайным касанием чудовищной лапы). Почему в крови? Он был одним из тех счастливцев, что родились уже после триумфального завершения Великого Эксперимента: теперь героизм (равно как и свернутый в колечко хвостик) был заложен в каждого самца на генетическом уровне (девочкам достались имманентно присущие тяга к бессмысленной жертве и ряд аккуратных надлобковых присосочек, обеспечивающих прочность и долговременность отношений, а также значительно повышающих качество духовного трепета).

«Хороший систерций — мёртвый систерций», — вполголоса шепчут самые старые, а значит, самые циничные из отказников… Не будем осквернять сознание критикой этой максимы, вместо этого по достоинству оценим незаметный (при том, что почти регулярный!) подвиг самоотверженного пионера — с каждой новой вылазкой всё дальше углублявшегося в дебри, находящиеся за Границами Познания, и каждый раз доставлявшего из опасного путешествия диковинные свидетельства того, что мир вокруг стоит усилий, потраченных на его исследование (и на последующую колонизацию, без этого никуда).

Вот и сегодня… Впрочем, нет, сегодня пока ничего интересного найдено не было. Обычное дело: заплетённые лианами до полной неразличимости сотовые башни (согласно мифу, а мифы не опускаются до лжи, прежде здесь жили человекообразные пчёлы, по рою на каждое здание) — угадывать присутствие каковых башен приходилось по косвенным признакам. Например, по наличию вплотную к ним изобильных россыпей гладких прозрачных кусочков неизвестного материала, также почти полностью теряющихся в густом подлеске и океане травы (прекрасное было бы подспорье для изготовления ножиков, если бы не удручающая хрупкость; обломки годились только на снаряжение стрел, да и то с оговоркой: не каждый пойдёт на то, чтобы наконечник, проникая в тело, хотя бы даже и врага, разламывался там на острейшие клинья, варварство же… а мы не варвары!) — но ещё прежде, пожалуй, по сразу обращающей на себя внимание некоей особой правильности взаимного расположения круто взмывающих вверх участков поверхности, похороненных под сочной изжелта-зелёной массой. Наугад выбрав один из ближайших, Роберт в несколько ударов прорубил сепулькатором некоторое подобие туннеля и упёрся в стену.

Двигаясь по ней и попутно очищая от зарослей, он минут через двадцать добрался до прямоугольной дыры, оснащённой прямоугольными же заслонками, изготовленными неведомым полубогом из того же чудесного материала, осколками которого так легко пропороть ботинок, если не смотреть себе под ноги. Осторожно потянув одну из тех заслонок на себя (что было просто: требовалось лишь покрепче ухватиться за прикреплённую к ней ручку), он проник внутрь и, пробираясь, в основном, вслепую (было темно, а аккумуляторы следовало экономить), поднялся

по ступенькам (ряд жёстких, холодных на ощупь параллелепипедов, закреплённых один над другим, каждый со сдвигом вперёд по отношению к предыдущему) на несколько пролётов и наконец увидел заслонку (из тех, что поменьше, и не транспарентные, как те, что внизу, а металлические; подобные были здесь везде, одинаковыми группами — через равные участки лестницы), которая, под углом отойдя от проёма, гостеприимно открывала дао внутрь любому дерзновенному исследователю, была бы охота.

Исследователь не замедлил воспользоваться безмолвным приглашением — и. оказавшись внутри пещеры (странная прямизна всех линий и поверхностей уже не могла его удивить: опыт-то сказывается), принялся собирать в випмешок всё пластиковое, что подворачивалось под руку: пластик в Обновлённом Мире ценился дорого… Много магических вещей, назначение которых либо туманно, либо непонятно вовсе; много гниющих отбросов (видимо, брошенных в отсутствие бывших хозяев непрошеными гостями: хвостатыми имфузомами и сумчатыми трубодырами); много сваленных в удручающем беспорядке на пол разноцветных одеял… Потянувшись к одному из них, относительно хорошо сохранившемуся (можно привести в порядок и в дальнейшем использовать), Роберт отдёрнул руку: оно шевельнулось. «Кольчатый рубероид, не иначе!» — мысленно облившись по́том, рисёчер начал медленно пятиться к двери: с кольчатым рубероидом шутки плохи, захочет попробовать тебя на зуб — не убежишь, не скроешься, двигается молниеносно… но нет, из-под мягких складок выползла девушка. Спутанные волосы лоснились от жира, кожа была вся в тёмных пятнах, а синяя юбка и красный топ хоть и довершали впечатление, но не делали его менее безотрадным. «Неужели дореформенная? — удивился Боб: на животе не было присосок. — Но… как же так? Она же юная совсем, тут что-то не сходится…» — а тем временем самка, увидев его, широко раскрыла и без того жуткие глазищи. Скаля зубы, она сунула руку за спину… Слишком хорошо знающий, что может за собой повлечь подобное движение, Бобби выхватил портативный уловитель, сеть выстрелила, и через секунду зверёк (потому что дикая же, догадался он: юная, но без присосок, выходит, дикая!) бился на полу, пытаясь освободиться, но только сильнее запутываясь. Подойдя, присев на корточки и приставив ей нож чуть ниже подбородка, эксплорер чётко, раздельно произнёс: «Меня зовут Роберт, я, блин, си́стер трибы Пограничных Воинов… ну, то есть большая шишка у нас, понимаешь? А ты — кто?».

Секунду она смотрела в его лицо, потом плюнула. Прямо на новенький мокасин фирмы «Кандидас».

Стерпеть такое?! Нет уж… Рывком подняв девчонку с пола, Роберт провел короткий хук («Не, ну а чё она!») — и та рухнула без сознания. Он сел рядом и задумался. Положение было двусмысленным. С одной стороны, нужно было продолжать поиски, но с другой… С другой — как честный человек он теперь был обязан принять какое-то участие в незавидной судьбе хамки.

Существо будто почувствовало, что Боб размышляет именно о нём: очнулось и теперь молча глядело, без выражения и как бы даже мимо… но внезапно он разглядел в глубине зрачков еле заметные яркие точки — в течение двух секунд неимоверно разросшиеся и заполнившие собой всё пространство, в котором он находился.

…Когда Мятые уши не отозвался на вечерней поверке, презумпции не обратили на это особого внимания: ну, загулял, родимай, с кем не быват! (Поскольку парень на хорошем счету, десять суток ареста по прибытии в стойбище исчерпают это лёгкое недоразумение.) Но когда он не объявился и назавтра, стало ясно, что дело плохо. Была снаряжена поисковая экспедиция, штатные следопыты быстро отыскали путь, которым следовал незадачливый дилетант и привели отряд на место. Там часть рассредоточилась по периметру, а остальные пошли наверх…

В прямоугольной пещере, куда привела их цепочка феромоновмаркеров, стоял смрад горелой плоти, все стены и потолки были покрыты сажей, а на полу, сплетясь будто в страстном объятии, лежали два обугленных до неузнаваемости тела. Одно из них по форменным биркам на шее (на том, что осталось от его шеи) опознали как разыскиваемого. Всё ясно: выпили, то-сё, потом курили в постели… Дело можно закрывать.

И что? Значит, так и кончается судьба чудесного парня?! Да, пожалуй, что именно так.

Его звали Роберт. Когда-то…

А теперь его зовут Ричард, и они с Шиншиллой (так зовут дикарку) по поддельным документам живут у вэвэшников.

…В той башне и сейчас полно трупов, хватит на десять, на сто, на тысячу эротических композиций! А перевесить бирки со своей шеи на чужую — дело нехитрое…

Он работает заготовителем кормов, она — упаковщицей покупок в каком-то молле.

Вот, собственно, и всё.

17 декабря 2017 г.