Снег за окном вагона-ресторана размазался почти горизонтально, летящая мимо каша дёргалась, как борода прикованного снаружи Деда Мороза. Новый год к нам мчится, скоро всё случится, пели в одной популярной песенке э… с-симпатичные ребята…

Помутневшим как-то внезапно взглядом он обвёл компанию, сидевшую через проход чуть дальше. Не компанию, а так… Пара пацанов, тоже с бородами, да ещё и в свитерах, хар-рошие такие ребята… Колёса молотили по стыкам, как ударник, дорвавшийся до соло, поезд «Челябинск – Санкт-Петербург» летел не хуже любой красной стрелы, и… почему бы не познакомиться-то? Всё равно чёрт-те сколько томиться тут, запертому в огра…

Вагон качнуло, и Ро́скатов расплескал содержимое рюмки на скатерть. В ограниченном пространстве, о! Буфетчица, та покосилась неодобрительно, затем решительно подошла к нему. «Мужчина, эй… Вам уже хватит!» — он посмотрел на неё, как будто впервые. Как будто не она минут за сорок до этого подсела к нему, почти сразу же откликнувшись на приглашение «сделать паузу, скушать кекс» (кексы здесь и вправду были чудесные), а вскоре уже смеялась, запрокидывая голову, когда он ей на ухо… Нет, то была явно не она.

Ребята обернулись и теперь заинтересованно наблюдали бесплатный цирк. Этому следовало положить конец, раз и навсегда: Роскатов не любил, когда над ним смеялись, и всякий раз торопился переломить ситуацию таким образом, чтобы смех как можно скорее уступил место уважительному отношению, пусть и вынужденно. Вытянув из внутреннего кармана пятихатку, он не глядя швырнул её на столик, рывком поднялся и, преодолев ничтожное расстояние в три больших, преисполненных внутреннего достоинства, хотя и не вполне ровных шага, навис над «геологами» (так он окрестил их про себя, для простоты).

— Вы п-позволите?

Они переглянулись, после чего младший (седины у него почти не было, вот что, в то время как у второго она присутствовала в изобилии) подвинулся, и Роскатов упал на сиденье.

— Что будете пить? — по прошествии минутной паузы поинтересовался второй.

— Ну как… Вы же слышали: амба. Больше мне нельзя: вон, не разрешает…

— Ничего, мы её сейчас уговорим… А, Вась?

Молодой Вася с готовностью растянул уголки рта, невидимые сквозь заросли, в широкой улыбке:

— Да, конечно. Тетя Зуля, нам ещё по сто пятьдесят!

— И ему?

— А как же! Гость в дом — Бог в дом! — он улыбнулся ещё шире.

— Это какой бог? — заинтересовался Роскатов.

— Бог един, — назидательно встрял как бы старший.

— Не имею ничего против! — Роскатов развёл ладони в стороны. — А сами-то вы, парни, откуда едете?

— С Вятки.

— В смысле, с Кирова?

— Нет такого города — Киров! С Вятки…

Поезд летел, и время летело, а «старший» (оказавшийся Петром) рассказывал:

— Родом-то я с Абакана («А я из Кемерово», — добавил живчик Василий), но отец был военным, переводили его часто, поскольку начальству задницу не лизал, ну, мы с мамой и сёстрами тоже, значит, постоянно то здесь, то там… Вот даже я, например, в пяти школах успел поучиться, хотя ведь почти самый младший в семье… А всего нас батя семь буратин настругал: двое мальчиков и пять девочек…

— Значит, не коренной, — Роскатов подлил себе ещё. — То-то, я смотрю, говора-то вашего знаменитого не чувствуется!

— А у нас сейчас даже среди местных он не особо лезет, тем более если кто молодой: все в разъездах, кто учиться подастся, кто на работу, дома бывают урывками и помалу, вот и не удивительно, что не пристаёт… Старики-то, те да-а! — Пётр от души расхохотался. — Вот недавно учителя своего школьного навещал, а он уже преклонного возраста совсем, еле ходит — и, что характерно, родился, вырос и всю жизнь безвылазно проторчал в Вятке; так я от него за пару часов таких перлов наслушался! — прямо пожалел, что диктофона с собой нету…

— Слушай-ка… А почему всё-таки в Вятке, а не в Кирове?

— Нет такого города!

— Погоди, погоди… В девяностые годы, я слыхал, опрос населения проводили, и большинство…

— Даже дважды! И оба раза большинство слило этот вопрос, дело известное… ну и что! Всё равно не желаю…

Время шло. Через ресторан шатаясь проследовал дядя в форменной рубашке с погонами, но в трениках и так называемых «сланцах», обдав сидящих («Мужики, Нижний был уже?») сложной смесью запахов; за ним мирно трусил мраморный дог, позвякивая гроздью медалей. В обратном направлении, оглушительно перекрикиваясь, пробежали несколько юношей в спортивных костюмах (покрытых надписями «Россия» гуще, чем иной уголовник со стажем — расплывшимися от времени портаками). Просеменила мама (или, кто знает, возможно, и молодая бабушка!) с ребёнком, самозабвенно сосущим на ходу настоящий железнодорожный костыль… А коньяку оставалось всего ничего, и злоба опять начала подниматься со дна души Роскатова взбаламученным илом.

— Значит, вокс попули тебе не указ? — угрожающе начал он, подняв взгляд на Петра от почти пустого графинчика, но тут Вася вскочил на ноги и, тыча пальцем в окно, заорал:

— Что это?!

Было отчего офигеть: бок о бок с вагоном в мутной мешанине тьмы и вихрей неслась восьмёрка быстроногих… нет-нет, не оленей, а именно леней!

…Ярко окрашенные в пунцовый и карминовый оттенки красного, горделиво топорщились ребристые гребни (по два боковых и одному спинному у каждой особи); вольно развевались пушистые хвосты, цвет которых плавно перетекал от блёкло-бурого у основания к самому яркому оттенку лазоревого на кончике; ритмично вздымались и опадали крапчатые бока, широко раскрытые пасти жадно хватали морозный воздух, а в огромных перламутровых глазах исступленно плескался столь характерный для этих животных неизбывный ужас. Правил ими прекрасно сложённый и аккуратно упакованный по всем правилам Устава тактических освободительных операций в парадный комбинезон молодой, бритый наголо эпителий. Небрежно повернув умное и открытое лицо к людям за столиком, он явственно подмигнул им и, подняв левую руку, изобразил при помощи пальцев букву «V» (впрочем, почти сразу же зачем-то загнув указательный).

В правой гвардеец сжимал вожжи; встряхнув ими, он, судя по всему, таким образом отдал рысакам команду поднажать, и, в следующее же мгновенье легко оставив позади прямоугольники света, падающего из окон, упряжка бесследно исчезла в океане пурги.

Буфетчица как ни в чём не бывало протирала бокалы полотенцем, явно знававшим лучшие времена. Несколько запоздалых посетителей мирно беседовали, изредка отправляя в рот порцию снеди или делая очередной глоток. Всем было положить. Либо они были слепы.

Пётр и Вася (который, вернувшись после того, как отлучался в туалет, невзначай отсел от Роскатова к Петру) во все глаза пялились теперь на своего визави, приоткрыв мохнатые рты, и тот чувствовал, что от него ждут какой-то реакции. (А ещё — что для наблюдателей со стороны его собственный вид вряд ли отличается сейчас в лучшую сторону.)

Было ясно (и, пожалуй, не только Роскатову, но и обоим «геологам»), что каждый из троих действительно видел… то, что видел. А значит, коньяк ни при чём.

Наконец, дёрнув кадыком, Пётр выдавил:

— Э… ребят, который час, между прочим? А то мне рано вставать…

Ребята принялись судорожно искать смартфоны.

До Нижнего оставалось всего ничего.

9 декабря 2017 г.