**

Подмешивал он в краску битум,

И холст чернел с теченьем лет,

Толченым оживлял нефритом

Луны холодный мертвый свет.

С ума все сходят по Куинджи,

Спешат войти – в ночь на Днепре.

Он знал, провидец, чернокнижник,

О нашей горестной поре.

Сплелись в порочном интересе

Гордыня и подспудный страх.

Мир сделался тревожен, тесен,

Застыл, стоим в очередях.

Задворки Русского музея,

С канала в корпус Бенуа,

Весь ужас осознать не смея,

У касс толпятся буржуа.

Фосфоресцируют потёмки

Чернеют краски; всё черней,

Острей береговые кромки.

Потерян счёт ночей и дней.