В стране несказанно прекрасной природы южной,
уродливых женщин, облупленных галерей,
где думать не хочется о ледяной и вьюжной
долине теней, расточающей дух-елей;
в раю, где очнувшись, немедленно понимаешь:
жить МОЖНО! (причём не по Кафке, а по Дюма!) —
что делаешь ты
(выбирая всю жизнь сама лишь)
в компании столь молодого куска дерьма?
…Холмы и лощины… Не лучше ли — без мужчины!?
Равно преходящи хвалы его и хулы.
Ценна ты — вне времени. Даже твои морщины
дороже бильярдного блеска его скулы.
Пылящимся сфинксом застыла в высоком кресле:
порода… индивидуальность… и ум, и стать…
За лишь один камешек, что ты подаришь (если!) —
любовью своей он сумел бы тебя… достать.
…Конечно, всё бред и неправда… Какие камни!
Ты здесь на последние… Просто случайный гость.
Однако — не кошкин пергамент, а… хм, рука мне
слоновую напоминает… пожалуй, кость!
Ты — вечная ценность. Идея — и символ. Нэцкэ.
Любой суетящийся жиголо — просто вошь…
И юношество, снисходительное по-жванецки,
с изяществом непринуждённым — переживёшь:
сидящая в кресле… забывшая и дерьмо, и
всю ложь, дожидающуюся тебя в тылу…
На севере южной страны, где синеет море, —
всё ценящая! даже эту его скулу.
Оценок скоропалительных избегая.
Свою социальную кротко играя роль…
Он — знает тебя как облупленную, дорогая!
…Свет нежно ложится на кожу. Как полироль…