Мой довольный убийца ещё дрыхнет в отеле,
Под москитною сеткой в прохладной постели,
А его проводник ещё чистит ружьё.
И лохматое солнце, как львёнок пузатый,
Бок саванны скребёт пятернёю мохнатой
И сосёт из болота туманы её.

Шишковатой спиною блестят крокодилы,
Поднимаясь лениво с придонного ила,
Зачарованно в небо газели глядят.
А я был предназначен вчера для охоты,
И то место, где ночь я провёл до восхода,
Чёрный Мвала на карте отметил в квадрат.

Скоро тот оптимист - мой удачливый деспот,
Выпив сок ананаса, возьмётся за "Вессон"
И наденет удобный и пробковый шлем.
И в красивой, пятнистой и новой машине
Он помчится ко мне по ревущей равнине,
По истошно орущей, визжащей земле.

И когда надоевших прислужников стая
Меня с логова снимет, вопя и стреляя,
Я хвостом раздражённо забью по ногам.
И тогда, защищаясь, он влепит, не целясь,
Мне свинцовую пулю под верхнюю челюсть,
И я лягу на фото к его сапогам.

Чтоб в далёкой гостиной, под треск фортепьяно,
Истеричная женщина, с края дивана
Свесив руку, скучая прочла полстиха.
И поймав остеклённый мой взгляд у камина,
Поняла, что зима не бывает столь длинной,
Если под ноги бросить меха.

Мой довольный убийца ещё дремлет тревожно.
Ему снится, что я подошёл осторожно,
Я, убитый им в прошлом году -
И лижу ему щёку раздробленной пастью;
Фортепьяно трещит с истерической страстью,
В малярийном сгорая бреду.

Забормочет заклятья испуганный Мвала,
Заприметив, как жёлтая тень пробежала
И растаяла в тёмном углу.
И саванна завоет ликующей кордой,
Когда ткнётся мой враг своей розовой мордой
В мой дымящийся след на полу.

18.09.99г