Лидка

      Сон мягкий, уютный, растворялся медленно в утреннем свете, настырно наполнявшем комнату большого деревенского дома. На кухне, сопротивляясь, звонко ругался подойник, который хозяйка ополаскивала, готовясь доить Бурёнку, а за распахнутыми створками окна, задернутого белым тюлем, ещё стояла такая всемирная тишина, какую немногим позже, расчириканную великолепным птичьим хором, уже не услышишь до следующего рассвета.
    Лидка свернулась калачиком, натянула на голову легкое пушистое одеяло: сон исчез окончательно, но вставать не хотелось, хотелось ещё чуть-чуть понежиться в тёплой кровати, прежде чем начнутся сборы на покос. Она блаженно улыбнулась, но вдруг вспомнила вчерашнюю встречу с местными мальчишками.


***
    В Покровку она приезжала к тёте Тасе и дяде Мише на летние каникулы. Ей, двенадцатилетней девчонке, все тутошние голопяты были друзья и товарищи: вместе – в лес по ягоды, на речку – купаться, вечером – коров с пастбища встречать. Вчера на закате она помогала взрослым с поливкой огорода и выскочила за ограду, когда Бурёнка уже просительно мычала у ворот. Подав ей заранее приготовленный ломоть ржаного хлеба, Лидка осторожно погладила большой влажный нос коровы:
-Давай, мукалка, иди домой.
      Зорьки, Майки, Звёздочки, как римский легион, размеренно копытя пыль, двигались вдоль по улице. Меж ними шли тёлочки, нетели и молодые бычки, семенили клановыми группками овцы, затесался даже гусак…Всё это шествие завершал пастух Петрович. Он восседал верхом на гнедом, за день измученном липкой июльской жарой и надоедливыми паутами. Лидка увидела своих товарищей Серёжку и Антоху, помогавших пастуху: один, надув щеки от важности, то и дело пощелкивал кнутом, погоняя стадо, а второй, на зависть всем деревенским ровесникам, лихо гарцевал в седле, легко управляя отцовской лошадью. Девочка дождалась, пока живность разбредётся по дворам и новоявленные работники освободятся:
- Антон, дай прокатиться, а?
-Ещё чего! Конь тебе – не трёхколёсный велик, иди отсюдова, а то прилетит копытом – отвечай потом за тебя!
-Ну, Антоха, ну, разреши, пожалуйста…
-Отвянь! Сказал – нет. Наш Танцор девок на дух не переносит!


***

      СерОк нехотя тащил телегу по просёлочной дороге. Вилы, грабли, отбитые литовки, аккуратно обернутые тряпьём, лежали посередине, а люди примостились по краям: тётя Тася и Лидка – с одной стороны, дядя Миша, орудующий вожжами, – с другой стороны телеги. Мимо, почти вплотную прижимаясь к обочине, тянулись поля вызревающего овса. Иногда овёс сменяла рожь или пшеница. За полями шли берёзовые колки, рощи и рощицы перемежались непроходимыми лесными уголками, густо поросшими мелким кустарником. Совсем рядом, кажется, руку протяни и дотронешься, появлялись вдруг добротные строевые сосны: одна, вторая, третья – всё чаще и чаще, но тут же отступали тёмно-зелёной волной манящего прохладой далёкого бора.
Иногда дорога ныряла в лес – цветной, распетый птичьими трелями, наполненный неподвижным, густеющим в солнечных лучах ароматным воздухом, – тогда то и дело возникали перед глазами небольшие поляны и полянки, окруженные высокими деревьями, каждая напоминала Лидке театральную сцену, на которой в родном городе ей случайно посчастливилось побывать, пока единственный раз в жизни. На каждой сцене – декорации из разных спектаклей: смотришь и знаешь точно – прямо сейчас вернись назад, пройди эту дорогу заново – всё повторится…
- Кукушка, кукушка, сколько мне лет осталось жить? – а ответ не слушает, впереди – целая вечность.


***
      Духмяные полоски три дня назад скошенной и уже подсохшей травы собирали в валки: кто – вилами, кто – граблями. Лидке было удобней орудовать вилами, и она работала, не отставая от взрослых, как умела – самозабвенно. Дядя Миша и тётя Тася, меняя орудия труда, успевали складывать валки в невысокие – чуть выше человеческого роста – копёшки, и к обеду их образовалось уже штук шестнадцать.
- Пообедаем, отдохнём и начнём стог метать, – сказала хозяйка.
-Идём, перекусим, – согласился хозяин.
    Приятно уставшие, разряженные в шаровары и рубахи с длинными рукавами, едва спасающие от гнуса, они расположились на зеленой траве под палящим солнцем, потому что прятаться в тени кустов, где живут тучи комаров-вампиров – себе дороже. С удовольствием уминая чёрный ржаной хлеб и выращенные на своем огороде помидоры и огурцы, запивая всё это утрешним бурёнкиным молоком, радовались ясному дню, который вроде бы не собирался рушить их планы.
-А что там? – спросила Лидка, махнув рукой в сторону уходящей за ближайший лесок дороги.
-Катыр, – ответила тетка.
-Что такое Катыр?
-Когда-то деревня была, теперь одни воспоминания остались. Тут недалеко, хочешь, прогуляйся.
      Синие васильки бежали за ней по обочине, а за поворотом открылось совсем не то, что она ожидала увидеть – бескрайние зелёные луга до самого горизонта. Сибирская «степь». Ни единого деревца, впереди – только огромное всеобъемлющее небо. В небе ли, на земле ли – приволье для свободных диких табунов лошадей, только отпусти… Какая таинственная и магическая сила может скрываться в одном необычном слове! Катыр.


***
- Плохо привязал, что ли? Вот ведь паразит! – и не понятно, тётка ругает то ли мужа, то ли ускакавшего коня.
У Лидки в голове за минуту выстроился логический ряд: стог без Серка не сметать, кто копны подвозить будет? Сами они домой пешком уйдут, а телегу, что, бросить тут? Значит, дезертира надо возвращать. Но у дяди Миши нога больная: когда-то, в юности, травму производственную получил, с тех пор прихрамывает на правую – до деревни долго прошагает.
-Давайте я побегу? Я быстро, одна нога тут, другая – там! – откуда взялась эта странная решимость, что всё получится, да такая, что ей поверили взрослые? И отпустили.


***
      Если перед тобой цель, некогда смотреть по сторонам. Она торопилась быть полезной и сделать то, что не могут другие. Только преодолев с десяток километров и уже подбегая к Покровке, Лидка начала сомневаться, что вообще найдёт Серка. Почему взрослые решили, что отвязавшийся от сухарины конь вернётся домой, в деревню? Только на основании старой были, что ни единожды ей рассказывали? Якобы, Лидкин прадед «работал бригадиром строительным, по разным деревням калымил. После дня трудового выпьет с устатку, его в сани погрузят, а дома жена встречает: умный конь хучь откуда к родным воротам привезёт». Получается, все лошади одинаково сообразительные?
Лидка пробежалась по деревне, Серка нигде не было. Поспрашивала у знакомых тёток, никто не видел, значит, надо ждать.
      Жеребец появился вскоре, вышел из леса в компании двух стреноженных собратьев: Лидка-то по дороге добиралась, а он, видать, шёл напрямик, да и не больно спешил. Она бросилась наперерез, а в голове вертится: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт» –  вот ведь привязалось! Потом сообразила, что вспугнёт, подошла спокойно, погладила по морде, конь фыркнул, но позволил взяться за уздечку.
-Хороший, Серок, хороший… Сейчас мы с тобой обратно пойдём, далеко. Зачем убежал, дурачок? – теперь допоздна будем работать…
Взяла за повод и повела в сторону тракта, чтобы потом, свернув на просёлочную дорогу, идти на Катыр, но вдруг увидела Антоху и Серого, гоняющих мяч напротив клуба, в пыли избитой колеями улицы, – передумала и направилась в их сторону. Серёжка хохотнул:
-Чего коня по улицам водишь, продаёшь, что ли?
-Вас не спросила!
      Клуб – единственное в деревне здание с высоким крыльцом. Недолго думая, Лидка, до этого момента ни разу не сидевшая даже в седле, подвела Серка к крыльцу и, не показывая вида, что немного – совсем чуть-чуть! – трусит, забралась верхом на коня, на котором и было-то из всего снаряжения – одна уздечка. Страшно, мамочки!
-Но, Серок! Но!
Она, пытаясь удержаться, буквально впиваясь в покатые бока ногами, руками схватилась за ухоженную гриву и всё-таки свысока, но по-доброму бросила в сторону мальчишек:
-Бездельники.

***
      К тому времени, когда Лидка добралась до места, она почти освоилась на широкой спине Серка и поднаторела в верховой езде, да ещё без седла! Тётя Тася и дядя Миша тоже потрудились на славу – выкосили две большие поляны клевера. Обрадовались:
-Лидок!
      На коня надели хомут, ещё что-то – всё закрепили, с левой стороны к хомуту крепко привязали толстенную верёвку: Лидка, уже уверенно сидя верхом, направляла послушную животину на правый заход к копне. Тётушка надёжным узлом привязывала второй конец верёвки к хомуту и – поехали! На стерне оставался след, отливающий в солнечных лучах жёлтым шёлком, похожий на сказочную багдадскую ковровую дорожку, по которой в своих резиновых цветных полусапожках шла русская женщина, придерживающая вилами движущуюся копёшку, чтобы та не развалилась по дороге.
- Хороший зарод сделали, добрый стог получится.
…Возвращались домой припозднившись, но к вечерней дойке успевали. Проезжали всё те же грибные колки, хлебные поля, цветущие поляны – в вечерних сумерках природное буйство приобрело новый необычный, прям – сказочный вид, но Лидка уже не смотрела на всю эту красоту.
-Умаялась девка, – вздохнул дядя Миша.
      Она не чувствовала, как неудобно лежать на деревянной колымаге, трясущейся на рытвинах и ухабах. Уткнувшись носом в мягкие тёткины руки, бережно её обнимающие, Лидка безнадёжно всё глубже и глубже проваливалась в предзакатное небо. По острой коленке спокойно ползла божья коровка…
-Коровка… божииия…


***
  Mercedes остановился на Крестах, где в старый тракт упирается дорога на Покровку. Из автомобиля выскочил водитель и открыл дверцу, выпуская пассажира. Пассажиром оказалась худощавая черноволосая женщина интеллигентного вида, в MATSUDA.
-Володя, тут минут пятнадцать езды. Грех прилететь за тридевять земель, проезжать мимо и не посетить места своего детства, ведь так, согласись?
-Лидия Сергеевна, да нет там ничего, на что смотреть-то? – небольшой конезавод и два фермерских дома – вот и весь расклад.
-Жаль, раньше жизнь кипела, мальчишки в стариков-разбойников играли…
-Ага, раньше…Сейчас здесь только фермер Антон Савойский с семьёй живёт, бизнес держит. Говорят, успешно.
-Хорошо, Володя, поехали.
-Простите, Лидия Сергеевна, я не совсем понял, куда едем?