СТАРЫЙ ЧЕЛОВЕК ИГРАЕТ В ВОЙНУ…

1.
Старый человек играет в войну, – зубы выкосил парадантоз.
Молокососы сигают в страну, имя которой – Опупиоз…
В запредельной этой стране вырванным челюстям ордена
выданы с трупами наравне мертвых солдат. – На то и война.

Но по халатности выбранных квот, старый убийца почтеннейше жив.
Он одевает мундир под фокстрот – сплошь заеложенный прошлым до дыр.
И в леденящей животной тиши он марширует по улице в ночь.
Только попробуй регалий лишить старца седого. – Он выкрикнет: "Прочь!"

Нет на нем ран и контузий следов, просто украл он у мертвых мундир,
просто в душе у него нет цветов, – сам для себя он всегда командир.
Трупного запаха древняя кровь, – вены пылают в замшелом огне…
Вот он и выбрал веселую роль: чуть время к полночи – он на войне!

2.
По обе стороны войны хмельные кашевары,
седая изморозь молвы и тощие амбары…
Фронтовики, тыловики, обрубки тел и душ,
кровавых дней черновики, и горя Мулен Руж.

Несут печаль со всех сторон работники войны, –
за батальоном батальной уходит без вины.
По обе стороны войны не чтятся ордена, –
но в этом нет имен вины, – их выбрала война.

Над ними серый саркофаг и вечных снов пора,
войны пиратский черный флаг и кровозём двора.
Кладбище выскалит ряды могильных черный плит:
за батальоном батальон кроваво в землю врыт.

3.
Лопнут струны макаронно и отважится судьба
говорить о том, что звонно, – ни к чему небес мольба!
Сжался мир до полустрочки до шагреневой тиши…
Дописать весь мир до точки – не спеши!

А желе из водки мучит, потому что водка – знак,
потому что водка пучит, только так!
В очень странной обстановке отдыхают на войне
прошмандовки и плутовки, подупавшие в цене.

Санитарки и шалавки, богоушлое бабье,
комисарки, промтоварки – беспредельное хамье…
Все они не просто тварны, а отчаянно товарны.
Потому что для войны – женским мукам нет цены!

4.
А на страшной войне нет смущенных вполне.
На кону племена, жировоск, ордена,
нефти черный язык, человеческий крик,
челобитная слез, и шумерский вопрос…

5.
На одной большой войне нет опущенных вполне, –
есть одна на всех война: гибнут в бойне племена.
В жилах нефть сгущает кровь – ей что радость, что любовь,
ведь война – всему палач: крик ничто, планета, плачь!

Вы, и вы… А также вы… Не сносить вам головы.
Из шумеровских аорт бездны лет кровавый пот
растекается в песках, источая боль и страх.
По ристалищу войны бродят Дракулы сыны.

Их призвание — война, ни к чему им ордена.
Вертолеты, корабли, связь в космической дали,
батальонов легион, а за ними… Пентагон
Челобитная – Фиг'вам: – На заклание, мадам…

6.
Желе из водки вызвало цунами, – в открытый космос хочется пройти.
Был планетоид прежде под ногами, теперь планету давят две культи.
Под сапогами раненое скерцо, на улице весенний солнцепек,
на солнцепеке выкинул коленце, солдат-калека, бывший кровопек.

Он обнажил пред миром сыто-пьяных обрубки ног на культях деревянных:
– Кто может, безвозмездно помоги тому, кто наплевал на сапоги!

7.
Но вдруг почудилось, – не всё. Судьбы хмельное колесо,
переполосица сюжетов, и чьих-то лет пустых комета
играют улично в серсо. Бежит по спуску колесо:
Спектаклей, глупостей, привычек – тень инсталляций, суть отмычек

сминает улицы лицо... Здесь не целуются – ни-ни!
Искусство здесь, здесь бродят чинно,
чумно, поведено, причинно, всё: “что по чём?”...
От дурачины! Кичугу ценят горячо!

А кичуганы пьют полдня, и угасая от вина и водки и паров коньячных:
– Бери, – орут, – народец рвачный, полсотни баксов за слона!
А дурачьё – оно ничьё. И так всем ведомо заранье,
что слон тот, просто наказанье – ему и ванна, что ведро.

Но по затыркам люд потише, – у них не рвёт от бабок крыша,
а – жёны, детки, лет хламьё... Бежит по спуску колесо.
Но эти тоже продаются – покруче, только лишь напьются:
крушат заведомо: – Усё… Такое вечное серсо…

Одни – стремглав на баррикады, другим – погромы не бравада…
Такое страшное серсо. Его нам ведомо лицо!

1993-2003 гг.

Веле Штылвелд, 2003

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 18895 от 10.10.2003

0 | 0 | 2140 | 17.11.2024. 19:37:36

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []