Юрий Галич. Волчий смех

Отдел (рубрика, жанр): Альманах «Тредиаковский»
Дата и время публикации: 23-01-2025 | 19:03:39
Сертификат Поэзия.ру: серия 1006 № 187378 от 23.01.2025
Galich volchiy

Обложка книги Юрия Галича авторской работы


Удивительный край – Полесье!..  

Если взглянуть на карту генерального штаба, сохранившуюся случайно от Стохода и прорыва под Луцком[1] – ни малейшего белого пятнышка, всё покрыто сплошь зеленью и ультрамарином… Другими словами – лес да болото, с омутами, с трясинами, с зловещими окнищами, в которые – поминай, как звали! – можно нырнуть с головой на три сажени…  

Короче, я был уверен, что буду бить уток с крыльца доброславской усадьбы, что рябчики будут садиться на крышу дома, а дикие козы – «козля», щипать капусту и кукурузу на огороде.  

Ничего подобного!  

Как ошибочны наши иллюзии!  

Кочек, правда, бывает не мало, но по случаю засухи, все чируки[2] и крыжаки[3] подались сейчас куда-то на юг, за реку Припять.  

За рябчиками или, как их здесь кличут, за «оборками», а также за слонками[4], тетеруками[5] и прочею птицей, нужно походить по лесу не версту и не две.  

Что же касается коз – не то, что на огороде, не увидишь их теперь и в Тужиковом Болотце, в котором, всего два года назад, бегали, как вороны на пашне.  

А про крупного зверя, про медведей, лосей и кабанов – «диков», лучше не говорить. Словом, ничего нет, абсолютно, кроме лис и волков!..  

– Где причина исчезновения благородной полесской дичи?  

– В культуре!  

– В интенсивной культуре, милостивые государи и государыни!  

Ах, будь она неладна, эта культура, которая вырубает леса, осушает болота, занимается мелиорацией и запашкой новых пространств бараболи и бульбы[6], той самой бульбы, про которую поётся в полесской песенке:

 

«Бульбу варють,

Бульбу жарють,

Бульбу парють

И пекуть!..»   

 

Из края в край, куда ни посмотришь, только и есть, что картофельные поля, да жито[7], да озимая рунь[8], да бобовый лупин[9]… Или жиденький ржавый лесок с сыроежками… Или лонки[10] с кислой травой, которую не трогает полевая скотина…  

Скучно с охотничьей точки зрения!  

Чрезвычайно скучно!  

Нет, культура и лес – два ядовитых противоречия, которым не сойтись на компромиссе…  

 

* * *  

 

Однако решено всё же попытать счастья на коз.  

Дядя Валерьян Львович – великий комбинатор, мужчина коммерческой складки и выразительной внешности, на сто пятьдесят кило чистого веса, два бывшие пажика его императорского величества – Яша и Дима, неукротимый анекдотист и спец по женским болезням – доктор Заржецкий, и бывший деникинский прапор – хохол Подгорный, обсуждают за ужином план предстоящей кампании.  

– Первое орудие – пли!  

Раздается дядюшкина команда, и батарея переходит на ураганный огонь. Шесть баночек под жареные сыроежки с лучком – нормальная порция. На столе поёт самовар. Весело хрипит в углу радио, связывающее нас с внешним миром, передающее то московские достижения на фронте «Агитпросвета», то классическую серенаду Тозелли[11] в исполнении лиссабонского симфонического оркестра, то последние сплетни варшавского агентства.  

Но трещит телефон.  

– Алло!  

– Слушаю!  

– Кто говорит?  

Яша, красавец-пажик его величества, с изумительным фамильным топазом на мизинце правой руки, отрывается через минуту от трубки и с вопросительным видом сообщает:  

– Пан Бембновский приглашает на волков!  

Наступает продолжительное молчание.  

Потом начинаются споры, противоречия, разнообразные про и контра, затягивающие разрешение основного вопроса. В каждом плане кампании есть свои плюсы и минусы, есть защитники и противники, и спор готов затянуться до бесконечности.  

Дядя Валерьян Львович молча выслушивает все доводы, глотает сверхкомплектную рюмку и, поиграв жилетной цепочкой, заключает категорическим, не оставляющим сомнения, басом:  

– Своих коз завсегда успеем набить!.. Рассуждая с логической точки, предлагаю ехать за чужими волками!..  

 

* * *

 

Вот, когда ценишь удобства хорошей американской машины «Додж», в тридцать пять лошадиных сил!..  

Полесские дороги созданы специально для автомобилей, и созданы при этом руками природы.  

Это не гудронированное шоссе Сингапура или Гонгконга[12], и не асфальтовый паркет Курфюрстенштрассе, и даже не плитняк рижского бульвара Свободы.  

Это – полесский песок, обыкновенный песок, к которому, от сотворения мира, не прикасалась лопата. Но песок изумительно плотный, чистый, как развесной сахар, белый, как мука-крупчатка или поваренная соль…  

Идеальный песок!..  

Уже давно проскочило Тужиково Болотце и Фурманова Нивка…  

А вот и Солоденьки Лесочек, Волчий Остров, Поповая Поросля…  

Ближе и ближе несётся изумительная машина к сборному пункту, к лесной деревне Речки, которая уже виднеется на пригорке, между зелёными лонками, смётанными стежарами[13] и низкими поплавами[14], которая разметалась огородами и серенькими полесскими хатками на полторы версты и ожидает званых гостей…  

Машина фыркает и подлетает к большой избе, окружённой любопытствующей толпой, егерями и поплавнычими, с самопалами, перевязанными бечёвкой, с трещотками и дубинами, с гончаками[15] Мурзой и Зеем, с лукавым мужицким хохотом, с широкими девичьими улыбками, с своеобразным полесским жаргоном:  

– Паночку!..  

– Немашики!..  

– Я яму ге, а ён мине ге!..  

Ещё минута – и вельможный пан Станислав Бемб на Бембнове-Бембновский – удивительная фамилия! – выходит из сеней и обменивается плотным рукопожатием.  

На нём серый спортивный костюм, зелёная охотничья тиролька[16] с тетеревиным пером, толстые икры в жёлтых чулках. А нос, удивительный нос, спелый, как баклажан, и лоснящиеся от сытой жизни щёки, с седыми шляхетскими усами, дополняют цветовую симфонию до полного спектра:  

– Мóе ушанованье, панове!  

 

* * *

 

Утро, ясное и погожее, чуть подёрнуто полесским туманом.  

Вот-вот из-за синего леса, глянет красное солнце, разгонит туман и червонцем вспыхнет на небе.  

Вчера делали проверку – подвывали волков. Молодёжь тотчас отозвалась тонкими голосами – ууу-ууу-ууу…  

Тихо, нищечком[17], без лишнего шума, с собаками на смычке, двигаются загонщики. Охотники с главными егерями, Самуйликом и Тимохой, становятся на номера.  

Я стою на дороге, в моховом редколесье, прислонившись к сосне… Обстрел идеальный!.. Кругозор прямо на ять!.. Солнце чуть бьёт в глаза, из-под кудрявых ёлок… В руках маленькая «двадцатка», с умеренным чоком, работы французского мастера Лебо… В правом стволе – крупная заячья дробь, в левом – картечь… Указательный палец на спуске…  

Ах, какое это великое наслаждение снова сжимать ствол безбурковой «двадцатки», после винтовки со скользящим затвором!  

Сказка и миф!  

Поэма, не имеющая названия!  

И я вперяю взор в зелёную чащу, буравлю близорукими глазами валеж, вереск, гнилое багно[18], и вспоминаю старую поговорку:  

«На ловца и зверь бежит!»   

 

* * *

 

– Тах! – прогремел далёкий сигнальный выстрел, отдался в лесу и пошёл гулять по просторам.  

И тотчас визгливо запели Мурза и Зей, затрещали трещотки, ожил, загудел, загремел сотнями голосов притаившийся полесский лес.  

Сердце колотится от волнения. Глаза прикованы к чаще. Пальцы судорожно обхватывают ружьё…  

Выскочил заяц…  

Выскочил, присел на кочке, поводит ушами, пытливо смотрит в упор…  

Бить не годится, чтобы не отпугнуть волков.  

Пролетела над головой пара рябков, один за другим, и села сзади на ёлочке.  

Вынырнул лис, внезапно на единственное мгновенье, повёл лукавою мордочкой и круто повернул бешеным ходом назад…  

Внимание напряжено до предела.  

Я гляжу перед собой и одновременно вижу, как сосед справа, дядя Валерьян Львович, подымает ружьё. Он поднял его, приложился и вновь опустил.  

И тотчас гремит выстрел Яшиного «Пердея»[19], чёткий и ясный, как удар грома в солнечный день:  

– Боммм!  

Загонщики ближе и ближе.  

Уже видны отдельные фигуры и лица полещуков[20], прокалённые солнцем и ветрами, изъеденные полесским туманом и самогоном, с острыми лесными глазами, с путаной гривой, с почерневшими от махорки щербатыми корешками вместо зубов, в рваных кафтанах, онучах, лаптях, прикрученных верёвкой к ногам.  

Загон прекращается, и я досадую, что не выпало на мою долю охотничьего счастья, что, кажется, зря пропустил и зайца, и лису, и пару рябков…  

Но что-то есть…  

Загон не впустую…  

Это, без сомнения, Яша грохнул по волку из своего славного английского дробовика…    

 

* * *

 

В самом деле, окружённый загонщиками, на дороге лежит трофей – не переярок[21], а старый самец, огромный, костистый, с могучими лапами, с серым пушистым хвостом.  

Высоко стояло полесское солнце.  

Пахло смолой, богуном[22], дурищей[23], пряными ароматами леса.  

И звенел волчий смех…  

 

Доброславка. 1928


[1] Имеется в виду Брусиловский (Луцкий) прорыв – наступательная операция Юго-Западного фронта русской армии под командованием генерала А. А. Брусилова во время Первой мировой войны.  

«Дивизии, в которых служил Юрий Иванович <Галич>, воевали на участке Юго-Западного фронта. Успехи начального периода войны сменились пораженьями в 1915 г. Произошла смена командного состава, и командование армиями фронта возглавил один из самых талантливых полководцев 1-й Мировой войны генерал А. А. Брусилов. Это его армия в 1914 г. заняла города Галич и Львов, за что командующий был награждён двумя орденами св. Георгия. <…> В октябре 1915 г. он <Ю. Галич> принял командование 19-м драгунским Архангелогородским полком, тем самым, что квартировал в Митаве (совр. Елгава – Прим.ред.). С этим полком он участвует в знаменитом Брусиловском прорыве. <…> За мужество во время этой знаменитой атаки полковник Гончаренко <Галич> был награждён Георгиевским оружием». – Ф. Талберг. Ю. И. Гончаренко-Галич // Рижский библиофил. Рига, Анатолий Ракитянский, 2003. С. 63 – 75.  

Псевдоним Юрий Галич обязан своим происхождением названию города Галич, в штурме которого принимал участие в составе 7-й армии под командованием генерала Д. Г. Щербачёва полковник Ю. И. Гончаренко. – Прим. ред.   

[2] Нам не удалось установить, о каком животном идёт речь. Здесь и далее – Прим. ред.

[3] Крестовка ж. или крыжак, лиса с бурым крестом (как крестоватик) по рыжей шерсти // Толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля.  

[4] Слонка — вальдшнеп.

[5] Тетерук – тетерев.

[6] Бараболя и бульба – картофель.

[7] Хлеб (рожь) на корню.

[8] Тавтол. Рунь – озимые всходы.

[9] Тавтол. Люпин (Lupinus) – «волчьи бобы».

[10] Лонка – луг.

[11] Тозелли, Энрико (1887 – 1926) – итальянский пианист и композитор.

[12] Так у Ю. Галича.

[13] Стежар – дуб.

[14] Поплава – болотистое место у водоёма.

[15] С гончими.

[16] Шляпа с невысокой тульей и небольшими полями.

[17] То же самое, что нишком – тихо.

[18] Багно – топкое место, болото, также – багульник.

[19] «James Perdey & Sons, Ltd. London» – марка охотничьего ружья.

[20] Название жителей Полесья.

[21] Молодой волк от одного до двух лет.

[22] Богун – багульник.

[23] Сорная трава.

 

Альманах «Тредиаковский». 31.01.2010.

Публикуется по: Юрий Галич. Волчий смех. Рига: «Грамату драугс», 1929. С. 7 – 14.

Републикуется впервые. Подготовка текста © 2010 Наталья Тамарович.

 




0 | 0 | 44 | 10.02.2025. 16:20:43
Произведение оценили (+): []
Произведение оценили (-): []


Комментариев пока нет. Приглашаем Вас прокомментировать публикацию.