"О Владыка узких врат и игольного ушка,

отними от меня всю мою мишуру, чтобы

мне не погибнуть". (Клайв С. Льюис)

***

Я зову её

Ха́ндра —

И нам

Хорошо.

Как могу

Ублажаю:

Недельным

Борщом...

А она,

Умозрительно так,

Говорит:

Слава Богу за всё!

Понимаю:

Шалит.

***

Ночь.

Ты прост,

Как жест перста:

В бездну мрака…

Ссышь с крыльца.

А она — живая:

— Слышь,

     Ты чего,

     Мудак,

     Творишь?!

Даже лучшие умы знают:

Страшен Голос Тьмы —

Всех последствий не учесть.

А

От них

Вся Жизни Жесть.

***

На серебристое окно

Ложится сумрак заоконья.

Оно — иконнее, исконней,

В посконном рубище, одно.

Из занавески тусклый свет

Кроит ему, мало-помалу,

Салоп ли, саван, без примет,

По моде осени усталой.

Его присутствие — оно,

Определяет настроенье,

Здесь всё во власть ему дано —

И божество, и вдохновенье.

И чёрный лик моих икон,

Не освещаемых свечою,

Неумолим, как тот закон,

Что свет сейчас сменяет тьмою.

***

Дождик,

Серая

Погодка.

Невзначай...

Пододвинешь

Папироску,

Чайник,

Чай.

Про́сто так…

Дух изумленья

Снизойдёт:

Что там греет

(Ну не чай же?)

Сердца лёд…

***

Когда

рифмует ночь:

«возьму» — «во тьму»,

и струны рвёт безумие на лире,

и сердце стонет, всё не по уму,

и давят стены в прибранной квартире,

и хочется на ленты разрезать любимые ненужные картины,

да хоть сейчас — на Страшный Суд предстать, как на обзор привычнейшей рутины...

Случайно не закрытое окно.

Дыханье ночи — ближе.

Понимаешь, что

остаётся

только

лишь

одно...

назло

всему

пьёшь

чай —

и...

засыпаешь.

***

Осенний вечер – часиков так в шесть…

Поблёкнет, не успев похорошеть,

с бессмысленной улыбкою заря,

тем скрасив серость буден ноября.

На тощей роще остановит взор,

посмотрит нежно на неё в упор,

печаль к улыбке бережно сведя.

Как будто дню итоги подведя…

***

Боже, спасибо Тебе,

мне подарившему осень:

светлую рябь на воде,

горстку

несжатых колосьев,

первую раннюю проседь,

иней

на жухлом листе…