Снег летящий пылает, как хлопок, и города черны
когда губы, синеющие под ним, твердят: прокляну
всё, за то, что горит вокруг не на небесах, а вблизи
городов, рощ и полей и души, словно вопль зурны,
от прощаний бунтуют, этим нерв теребя как струну.
Так и в садах яблони и цветы видит всегда в грязи
он, отворяя мозг горячему ветру - белому скакуну.
Его в бескрайней теперь пустыне, как ни тормози,
не задержать, и сердечная боль от него творит войну.

«Мысль - это уголь, что ветром ненависти возгорясь,
- отвечает себе он, - и да заменит сухими степями,
ради свободы гнева, - луга заливные между морями.
Если чина желтеет на них, в ладони мои не стремясь,
то позёмок песчаный пусть над стынущими костями
верблюда, пищухи, и дальше, под ржавыми якорями,
в мёртвых морях, веет, перелётную саранчу вестями
одаряя со всех сторон: твердь везде кипит пузырями!
Чтоб её чёрный рой спорил с небесными скоростями».
Так слово «убью» - в ухо его медью бьёт, что кимвал.
И так зрачки его красят в красное закат ярко красный.
И так в его пот холодный на лбу - проступает кровь
от неба - ежа в мозгу, которое звёзд китобойный вал
бросает на виноградник, и рвёт его, словно фугасный
заряд – лишь бы всё, что росло до него, заменила новь.
Он рисует правой рукою - с облака спуск террасный,
левой рукой держа рейсфедер, им тихо щипая бровь.
Чуть поправляя у зеркала бордовый халат атласный.
Говорит себе: «Я - огонь от угля, и значит творю золу.
Я – сила в экспандере, и значит свет сжимаю в точку.
Я – ветер сухой, и значит, с пожаром обновляю траву.
Пусть память - река в слово моё кипящую льёт смолу,
и тем жжёт его, и каждую букву в калёную оболочку
вплавляет, и так, чтоб по воле моей мог стриж в сову
обратиться, и кипарисовый лист возвратиться в почку.
Чтоб, вверх руку подняв, я пальцем пробовал тетиву
Стрельца, в самом центре небес горящего в одиночку!»
И в ответ он слышит: «Больше нет ни одной версты,
не ставшей стеклом, от озёр - лишь пар над грядами
гор, а потому и ты станешь чёрной, как нефть, водой
от слов своих «сдохну и я!», что нервы, словно кусты
палит, и раскрытый зонт, от летящей над проводами
горькой звезды – не укроет, как куплеты себе ни пой.
Как ни смеши себя, как свой страх ни заедай плодами,
тебе не своим судом гореть, и не глиной давясь сырой,
а ветром моим в пустыне, где искать пастухов со стадами!»
Но он жаждет, сгорая, и смерть разменять на смех,
вальс насвистывая у окна, и руки держа в карманах,
когда, призывая на землю грома, он и слышит гром
от взрывов, что пространства раскалывают, как орех.
Они, истлев, дым оставляют над реками и на лиманах.
И прах всех тел для него - стал суммою всех плером -
песнью, что хочет пропеть, под хлопки в балаганах.
Он остатки пергамента свинцовым скребёт пером,
чёрную рыбу рисуя кровью, бывшую в саламандрах.
Мир кончается не всхлипом, но хохотом каждый час,
когда тело вписано в контур, и Рай его станет краем
купюры у ресниц и скатерти, когда подвижный глаз
остановит взор у её изгиба, и у парапета, и возле касс,
где слова «ты и тебе» молкнут, как за вороньим граем
детский плач, и в каждой цезуре, словно угарный газ,
когда – точка, и чью-то боль запивают зелёным чаем.
Когда квадрат замыкает круг и важнее слезы - топаз.
Если память о розе в саду - только гипс, и необитаем
в душе ветром и запахом, но рост продолжает вверх
мыслью, словно резцом, - лепестком за лепестками.
Он глядят в него, как в кино, словно в ручей Нарцисс.
Когда в нём стынут и мельканье рыб, и полёты стерх, -
он разбавляет сюжеты судьбы клоунами и войсками.
И в ночном лесу стирает, как ластиком, волков и лис.
Ножом срезает себе купы роз, намеченные ростками.
И на землю пустую взирает, словно комик из-за кулис,
с ползущей улыбкой. Глаза, как разбитые молотками
окна теперь - вихрь летящего пепла всасывают извне
и полнит кристаллами серы - и тела небесный конус,
и земную тень его, и облака вокруг головы - в рядно
снежных туч обращая ночью в декабрьской тишине.
И потому заметает наискосок синие сугробы Хронос.
Он огонь с крыльев своих тогда в чёрное льет зерно -*
в ясли свои, и лёд тогда океанов смертельный тонус
продлит в холодах, где поминальное некому пить вино.
Иней - подсолнухи шьёт в полях, и в садах гладиолус.
*Хронос( Время) – в древнегреческой космологии - первоначало огня, воды и пневмы( силы жизни, духа).22 декабря 2024.