* * *

          Как звёзды упоительно близки,

          на бархате мерцающая пыль…

За зеркалом распаханная ночь

гляделась свежей чёрной бороздой,

не узнанная временем, точь-в-точь,

в пропащее тащила за собой.

Бросаясь в её тёмные поля,

здесь кофе стынет, в коридоре свет,

там космос невозвратного нуля,

там – ничего, зацепки малой нет.

И разрывая сложенный листок,

ногтём загладив правду ото лжи,

смотрел один властитель на восток,

другой на запад в те же миражи.

В их смутный мир – далёкий и чужой,

как бёдрами угодливая дочь,

толпа зевак, кривляясь, за толпой

сходила в непростительную ночь.

За темью, разъедающей глаза,

возможно, путь вслепую недалёк:

там, на востоке, синью бирюза,

что в лабиринтах слева – невдомёк.

Окажется в полночной борозде

какое семя, сможет ли взойти;

ждать тридцать с лишним сроков в Вифезде,

по Слову встать, собраться и уйти?!

Не обознаться во вчерашней тьме,

особого не требует ума,

а вот кайлом в небесной колыме 

пробить дыру, чтоб рухнула тюрьма…

За зеркалом, за ночью, за собой,

из-за спины – фонарик-светлячок,

как драгоценность щедрою рукой,

услышал выключателя щелчок.

p.s. А звёзды упоительно близки:

      на синем бархате мерцающая пыль;

      за них как школьник отвечаю у доски,

      пока другой их не стащил в утиль.