* * *

          Как звёзды упоительно близки,

          на бархате мерцающая пыль…

За зеркалом распаханная ночь

гляделась свежей чёрной бороздой,

не узнанная временем, точь-в-точь 

пропащая, тащила за собой.

Бросаясь в её тёмные поля,

здесь кофе стынет, в коридоре свет,

там космос невозвратного нуля,

в дыре даже зацепки малой нет.

И разрывая сложенный листок,

ногтём загладив правду ото лжи,

смотрел один властитель на восток,

другой на запад в те же миражи.

В их смутный мир – далёкий и чужой,

как бёдрами угодливая дочь,

толпа зевак, кривляясь, за толпой

сходила в непростительную ночь.

За темью, разъедающей глаза,

возможно, путь вслепую недалёк,

там, на Востоке, синью бирюза,

что в лабиринтах слева невдомёк.

Окажется в полночной борозде

какое семя, сможет ли взойти?

Ждать тридцать с лишним сроков в Вифезде,

чтоб Словом встать, собраться и уйти.

Не обознаться во вчерашней тьме,

особого не требует ума,

пробить кайлом в небесной колыме –

по совести, нелёгкая сума…

За зеркалом, за ночью, за собой,

из-за спины – фонарик-светлячок,

как драгоценность щедрою рукой,

услышал выключателя щелчок.

p.s.  …А звёзды упоительно близки:

        на синем бархате мерцающая пыль;

        за них как школьник отвечаю у доски,

        пока другой их не стащил в утиль.