Октябрьский свет, -- виват ему, хвала! --

засвечивал мундиры, ленты, лица.

И в этот свет Мадонною вошла
похожая на свет Императрица.

В двенадцать лет пронзает долгий взгляд.

«Что в имени тебе моём…». Все лета

он будет воспевать красавиц ряд,

таясь произнести: «Елизавета».

И никогда – ни лёгкостью письма,

ни бурей чувств – себя не обозначит.

Порывистый, несдержанный весьма,

он это имя глубоко запрячет.

Вот скачет он за сотни верст, в Белев,

в провинцию, где сердце молодое –

Её – нашло приют, и нет покоя

Ему, коль мир покинула любовь.

Теперь Она далёких кущ жилица –

но словно Талисман хранит поэта.

Она была его Императрица.

Но не его была Елизавета.