Беззащитна русская природа,

белоствольна хрупкая печаль,

под её склонившиеся своды

забредёшь, чтобы покоить даль.

В этой дали память и вниманье,

родственное эхо тишины,

сокровенно благо созиданья,

беспечальный взгляд со стороны.

Нет, не равнодушье казуиста,

не трезвон паяца и глупца –

всепрощенье Матери  Пречистой,

трезвый взгляд сурового Отца.

Чем измерить меру правосудья?

Терпкость жизни жжёт и холодит,

бьют по цели меткие орудья,

но бесцельно страшен иезуит.

Разгулялись своеволья стаи,

по сердцам людским грохочет сталь,

ложь и правду различишь едва ли:

въелись в искривлённую скрижаль.

Пишут вместе бессознанья повесть:

Вкривь и вкось толкуют непрогляд,

где молчит сговорчивая совесть,

опуская боязливый взгляд.

Слишком много в этом мире гари

оседает в сердце, на руках

человечьей, божьей мелкой твари,

застывает медленно в зрачках

смертной вьюгой, одиноким криком,

неисповедимостью вины

да крестом осиновым безликим

на вселенском торжище войны.

И уже неразличимо святы

поле  лес, горящее жнивьё -

та земля, где русские ребята

бились за сознание твоё.