Маршруты вечной сказки. ч.3

Как делаются научные открытия

Ишимцы с тоболяками Петра Павловича Ершова вот уже который год делят (как бы не пытались они этот факт отрицать). И поделить никак не могут. Хоть и улыбаются друг другу и всячески друг перед другом расшаркиваются, призывая упасть в объятия и позабыть былые распри. А как тут забудешь, когда не успела ишимская делегация  прибыть на конференцию в славный град Тобольск, и тут же услышала «приветственное слово» от милой старой дамы: «Мы вам Ершова не отдадим!». «А мы его уже забрали!» – процедила сквозь зубы Надежда Леонидовна и одарила «приветливую» даму нежной улыбкой.

Душевная рана, столь опрометчиво и неосмотрительно нанесенная ишимцам, требовала отмщения. «Покажите, кто тут ведущий исследователь творчества Ершова!» – написала Проскурякова записку Савченковой. И поставила жирный восклицательный знак. Татьяну Павловну не нужно было  уговаривать. Ради такого случая она «принесла себя в жертву»: решила не читать доклад, а посвятить свою пламенную речь открытиям и достижениям ишимцев в деле изучения творческого наследия Ершова.

Речь перемежалась подарками: книги, журналы, календари, научные сборники щедро преподносились в подарок директору Тобольского музея-заповедника. И все-таки было два момента в выступлении Татьяны Павловны, на которых хотелось бы остановиться.

Первый связан с портретом П.Ершова. Дело в том, что во время экспедиции за раритетами в Москву и Петербург Савченковой удалось разыскать неизвестный ранее портрет молодого поэта. До этого исследователи могли видеть лишь одну миниатюру художника Теребенева, которая находится в Пушкинском доме. И вот, работая в Русской национальной библиотеке, Татьяна Павловна отыскала портрет Ершова кисти художника Н.Маджи.  Интересен и тот факт, что в Ишиме,  в уездном училище, тоже был художник по фамилии Маджи. Возможно, что он и автор портрета – один и тот же человек.

Но вернемся к конференции. Специально к празднованию юбилея поэта в Ишиме были изготовлены календари с вновь обретенным изображением Ершова. Такой календарь и продемонстрировала, торжествуя, тоболякам Татьяна Павловна.

– Нам удалось найти… – голос ее звенел и дрожал от волнения, – новый портрет Петра Павловича… Не этот…

Тут последовал широкий размашистый жест в сторону многократно увеличенного хрестоматийного изображения поэта, с которого, молча, он взирал на благородное собрание своих почитателей.

– … старый (глубокий вздох)…

Как потом признавались слушатели, у всех перехватило дыхание от благоговейного ужаса. Я, к примеру, мысленно уже продолжила фразу: «изрядно поднадоевший…». Все остальные подумали примерно то же самое. Но услышали продолжение речи:

– … усталый, поживший человек… (всеобщий вздох облегчения) … а молодой, энергичный, полный творческих сил!

Соседка по столу взяла меня под локоть: «Ну, она их и умыла!». Минута сладкой мести…

Второй любопытный момент был связан с творческим наследием поэта. Еще в Ишиме, выступая на пленарном заседании, Татьяна Павловна рассказала об истории одной рукописи. Речь идет о переводе Ершовым книги немецкого романтика Клеменса Брентана. Об этом он сообщал в письме своему другу и будущему биографу Андрею Константиновичу Ярославцову 7 марта 1842 года: «Каждый день сижу за переводом одной французской книги… Скажу тебе, что не читал ничего более занимательного. Это видения одной монахини о страданиях Спасителя…».

Другой биограф П. Ершова – В. Мокроусов, чья книга о поэте так и не была издана, писал, что видел рукопись в витрине Тобольского музея еще в начале 20-х годов ХХ века. Вот только подписи под ней не было. Позднее ершовский перевод исчез…

– Вполне возможно, – заклинала нас, как змей в корзинке, Татьяна Павловна, – что книга благополучно хранится в фондах ТГИАМЗ, нужно только хорошо поискать!

Судьба рукописи волновала Савченкову еще и потому, что в 2003 году в Петербурге на русском языке была издана книга Клеменса Брентана «Размышления Анны Катарины Эммери». «Это первый русский перевод» – сказано в послесловии. Разве можно смириться с подобной несправедливостью?

История с ершовским переводом имела свое неожиданное продолжение. На следующий после вышеописанных событий день в Тобольском музее состоялось открытие литературной гостиной. Тут-то, честно говоря, самолюбие ишимцев было задето, и крепко. Еще бы! Столько подлинных вещей Ершова! Столько рукописей! 

Мое внимание привлекла одна громадная, формата А3, как бы сейчас сказали, толстенная книга, лежавшая в нише стены. Под ней – тоненькая полоска зелено-голубой бумаги, на которой было написано: «Тайная вечеря. Книга, переписанная П.Ершовым». Не знаю, что меня подтолкнуло, какое шестое чувство, но я окликнула Савченкову и вслух зачитала ей название экспоната.

– Так это же она! – потрясенно воскликнула Татьяна Павловна.

– Кто? – не сразу поняла я.

– Та самая книга… Клеменс Брентан… «Тайная вечеря, или страдания Иисуса Христа»…

Заслонив нишу с рукописями своими крепкими спинами, чтобы никто не увидел наше варварское прикосновение к ценному музейному экспонату, мы начали переворачивать хрупкие,  исписанные рукой Ершова страницы, читая названия глав и удостоверяясь, что перед нами – тот самый перевод.

Вот так, на ходу совершаются иногда научные открытия! «Ради этого стоило приехать из Ишима в Тобольск!» – заметил Евгений Акулич после нашего сообщения о находке. Воистину стоило!