Томимый тоскою и жуткою жаждой
Он брел, огибая большой понедельник.
Художника может обидеть каждый,
Особенно если художник без денег.

Любовью властей и толпы не обласкан,
Случайную мелочь в кармане нащупал.
Его иллюстрации к бодреньким сказкам
Редакторы дружно считали кощунством.

Заказов и выставок официальных
Не ведал и запил, все кисти истерши.
Его не любили официантки,
Актрисы, чиновницы и вахтерши.

Копеек на пиво хватило б едва ли.
Цыганка давно ему смерть предсказала.
Но встретил крестьянскую девушку Валю,
Помог ей баул донести до вокзала.
И сел в электричку, и зайцем уехал,
Старательно роль ухажера играя,
Потом попросил, вроде как ради смеха,
Местечко на лето, хотя бы в сарае.

Она пожалела беднягу, и зажил
Художник в деревне. Закончилось лето,
Но он не уехал. Писались пейзажи,
Играючи весело делал портреты
Забавных соседей, заботливой тещи,
Но самые чистые краски для Вали.

Ах, если б редакторы или вахтерши,
Хоть капельку в живописи понимали.
Какая работа во вражеском стане?
А здесь вдохновляет любая поганка…

Потом угорел в не протопленной бане –
Накаркала смертушку злая цыганка.

Остались холсты, в ожидании славы,
На стенах, в чулане. А краски темнеют.
Выходит, что были редакторы правы –
Крестьянка шедевры продать не сумеет.