Марселю Прусту с благодарностью…

 

Ивы согнутые колени,

неопрятно её жильё.

Связка хвороста в отдалении.

Действо грима. И… забытьё.

 

Стариковское небрежение,

захламлённость осенних пут.

Где ты, Пруст со своим  виде́нием

или ви́деньем, баламут?

 

В этом тщании ноль внимания,

только близость сокрытых уз,

но уносишь в своём сознании

соразмерностей лёгкий груз.

 

Ты сумел рядовой обычности

придавать и резон, и вкус.

Я ж погрязла в партере личности,

крохобор ты мой, златоуст.

 

Здесь и солнце - луна ледащая,

жалкой немощи  желтизна,

словно женщина приходящая,

век испуганна и бледна.

 

Так ищи же то счастье – туфельку,

обронённое впопыхах,

в этих дебрях под снежной муфтою

в обречённо пустых руках.

 

И пройдёшь простодушным Пятницей

между мёртвой-живой водой,

не заметив особой разницы

меж каретой и тыквой той.