Пройдёшь по лужам там, где между клёнов
на тонкий луч нанизаны полгода,
и осень плачет так самовлюблённо,
в хрусталик собирая эту воду.

Ты понесёшь её под серой паклей
по улицам цветным и не искомым,
чтоб глупо поделиться этой каплей
с читателем ни капли не знакомым.

Окажешься пустым и никудышным,
всё расточив до белого Покрова...
Как хорошо, что осень где-то вышла,
оставив трап трамвайчика речного.

От набережной сядешь – до Болотной.
А там, октябрь голый – братом меньшим –
запустит люд в приют твой мимолётный,
как будто в склеп к блаженному Корейше.

В дремотной неге, на границе света
увидишь вдруг: с полоской Пепперони
сидит ноябрь, рвёт стихи поэтов
на белой и нахохленной вороне.