Beware: the spiders!

День, который с утра звучал и пах так, будто надвигалось событие, способное преобразить скучный уклад моей жизни во что-то удивительное, к обеду превращается в распахнутую банку сюрстрёмминга.
 
Не радуют дождь и тепло. Захожу в KFC купить бургер. Парень в рубашке с узким галстуком и записной книжкой в нагрудном кармане похож на менеджера из «Крушения». Того, что с механической улыбкой увещевал главного героя за минуту до стрельбы. Надеюсь, у нас будет по-другому.

Пока жду заказ, слышу звонкие смешки на втором этаже и щелчки открываемых банок с колой. В окне – вся эта бессвязная кинематографичность, из которой потом делают минорные обои для рабочих столов. По мне лучше чёрный экран, чем бисеринки капель на стекле. Гадость.

Забираю еду. Парень улыбается, но без снисходительной умильности во взгляде. Апокалипсис отменяется. Благодарю в ответ и, забравшись на табуретку, стилизованную под полено, надкусываю бургер. Из чего их делают? Полиэтилен? Такой вкус был у говядины в армии, когда нам доставалась туша из резерва. Как сейчас вижу перед собой лиловую печать на мумифицированной ноге: «1944 год».

Выбрасываю бургер, пробую на вкус упаковку. Не фонтан, конечно, но от картона ведь ничего и не ждёшь. «У Вас две минуты на всё! Потом не нойте, как бабы, что сил нет!». Подперев кулаком скулу, жую сначала один кусочек, потом отрываю и забрасываю в рот второй.

На встроенном в стену экране – пёстрая реклама. Какофония цветов, на поверхности которых возникают каждые несколько секунд экзальтированные физиономии с куриными ножками и смузи в руках. Не думай, жри, будь счастлив, если не хочешь стать похожим на этого болвана, что трескает картон у окна. Он – в оффсайде. Отсыревший порох. Слабое звено.

«Рота подъём! Сдать посуду»!

Иду домой пешком. По пути – цыгане в засаленных халатах с оравой детей на тележке, потом одна задница со старой работы. Патологический враль. И Бог бы с ним. Мне нравятся люди, которые умеют распахивать нарнийские кущи перед замороченным взглядом слушателя. Тоже своего рода искусство. Но этот враль из числа тех, что до ужаса боится разоблачения. Ему плевать на демиургию новых миров, он прикрывает подрагивающими пальцами срам своего личного Ада. Какая слякоть.

Пока он что-то талдычит про «новый проект», замечаю у тротуара кремень: крупный, шишковатый. Поднимаю его, подбрасываю несколько раз в ладони, оценивая вес, и, когда Враль произносит фразу «в этом году планирую», бросаю кремень изо всех сил в пространство над шашлычкой.

Пауза. Шелест мира отключён. Отлив запахов, паралич автомобилей. Окоченелая неподвижность неба над головой. Враль нелепо разинул рот, не договорив фразу. Оттуда, будто горшочек драгоценностей на дне колодца, сверкает золотая коронка.

Вижу отверстие над проводами электропередач. Хорошенький кремень, ничего не скажешь. Проделал дыру в реальности. Теперь по краям её реют, постоянно меняя цвет, лохмотья материи (философские по смыслу, похожие на ткань с виду). Будто с другой стороны дует ветер... Наверное, следовало бы поразиться происходящему. Но мне скучно. Все равно ничего сверх того, что произойдёт, произойти не может.

Поэтому, когда из отверстия в наш мир один за другим, нервически перебирая лапками, проскальзывают тысячи, сотни тысяч пауков, я продолжаю идти как ни в чём не бывало к дому. Они нападают и растворяют в своей колышущейся тьме сначала людей в машинах, потом Враля и цыган. Затем накрывают KFC (прощай, парень, спасибо за то, что был со мной приветлив) и катятся дальше, к центру.

Меня не трогают. Кому нужен болван, жующий упаковку вместо бургера. Мумифицированная говяжья нога, отсыревший порох. Помогай себе сам. Пауки пришли мучить и пожирать, они – Зло, а слопать тебя – форменный альтруизм. Так не годится.

Пойду домой. Или не домой. Неважно. День, который с утра звучал и пах так, будто грядёт нечто невообразимое (паломничество в Нарнию, не меньше), к обеду обернулся старой-доброй банкой сюрстрёмминга.

«В городе пауки! Спасайся, кто может!»

Какая скука.