Игрушки

Летаргия по мячику

…Тысячное из писем
(разум от них зависим),
спрятанное в шуфлядку,
там же, где валерьянка с мятой.
И в унисон…
Иди и достань мой мячик!
Для неприхотливой бабки он многое может значить.
А знаешь, мне снился сон…

Деревню палило солнце.
И тщетно рыдала Таня, пытаясь помочь тушить.
Ведь слез на всю жизнь не хватит у хрупкой её души…
А там, по речным червонцам, подаренный мяч не тонет,
Волнуется и пасется на этом трагичном фоне.
В тот день он один спасется
От солнца…

Ах, мальчик, достань мой мячик,
Который годами тонет, и шанса не даст – пожить.
В ладонях – твоих ладонях застыла бездарно жизнь.
С огромными синяками – подставками век и слёз.
Мне снилось, мой славный парень, ты сам мне его привез.
Ни радостей не просила, ни праздников – боже мой!
Ах, мячик… упругий, стильный, пронзительно голубой,
Взвивался, летал, смеялся, кружился, просился в синь.
Подарком пришелся в руки – подальше его закинь…

Деревню накрыло снегом. Кто выжил, тот жил пропажей.
И мячик ещё был виден замёрзшим. К окну прильнуть –
И громко, большим ребенком, прижившись на старой барже,
кричать: «…ну когда же в путь…»
Но баржи в снегах не тонут, ржавеют, скрипят и стонут,
потеряны до весны.
А волос у бабки – цвета невымытой седины.
Привычно нащупав ручку и мятых бумажек сонм,
Она начинает снова: «… мне снился всё тот же сон…»
Ах, мальчик, мой милый мальчик!
Зачем ты, вихраст, запальчив, метнулся его спасать?
И снится ей этот мальчик
лет, может быть, сорок пять.


***

Бычара

Нет, он не в детстве утонул. Ошибка, право…
Сперва мечтал достать луну – вмешалась мама.
Сначала с досточки сняла, чтоб не убился,
Потом под задницу дала –
«Учись!»
Учился…
У двух залетных блатаков – ругаться матом,
Шмонать карманы стариков, унизить взглядом.
Хамить, плеваться вслед тому, кто любит дело.
Растить копыта да клыки, чтоб щёлкать девок.
Деревню … это он спалил, возможно, спьяна…
Кричали избы, блатари, молчала мама.
Ревела девочка в соплях, давясь угаром…
Он отвалялся на полях.
Он стал – бычара…
На пепелище подсобрал пять-семь цепочек,
Продал, рванулся за Урал.
Тут – много точек.
*****
Он воротился, весь в перстнях, мол, строю храмы,
Достали бабы на сносях, и снится мама.
Мол, это озеро купил – хорош суглинок!
Курил, чесался у перил – вдруг выстрел в спину.
Бычара падал в пелену, хрипел упрямо.
Мычал, брыкался, шел ко дну
И видел маму.


***

Хозяйка потерянных зайчиков

Мокрых заек побросали на скамейках при вокзале,
В роддомах, на пепелищах. Их никто уже не ищет.

Приглядевшись к ним однажды, расселив на старой барже,
Просушив хвосты и уши, тем, кто более послушен,
И, задобрив вермишелью, надоумили к веселью.

Зайки высохли, поели, отоспались и запели:
«Ой, подайте, Христа ради, тити-мити, тёти-дяди...»
Подавалось им немного, но хватало для налогов,
Для машинки нужной масти.
Ну а что еще для счастья?
И квартирка, и мужчинка, и на выход пелеринка
При блатной дороговизне. Вот такой хороший бизнес.
Зайки тоже не в обиде ; ведь живут! Да кто там видит...

Что там видим? Незадачу – в ресторане дама плачет...
Дядька наглый, незнакомый, прикупил все водоёмы.
Уговаривал смириться, наливал опохмелиться,
Улыбался, сволочь, мило... Но она его убила.
Ай, короче, все – пустое в этой гадкой из историй.
Что там дама? Посадили, откупилась, отпустили.
Собрала багаж однажды и сбежала от сограждан.
Бросив заек...
Блин, хозяйка!
Под дождем остались зайки...