Лесная лягушка, не бойся в суровом таёжном эдеме,
позволь приходить иногда и тебе удивляться,
нет, ты не квакушка-простушка, ты златоглазка-эндемик,
да не оскудеет под солнцем сосновым твоя популяция.

Но ты не боишься, наверно, людей не видала,
а, может, медведя кормил здесь брусникою инок,
не бронзовый инка, свирепый храбрец амигдалы,
а младобородый мудрец корешков и травинок.

В скиту своём бог, он в тайге муравья не обидел,
зверьё окрестил и дышать научил пустоту,
к созвездьям поближе дремучую эту обитель
подвинул, как мог, и шагами отмерил версту...

Куда ты глядишь по ночам, лягушонка-планета,
глаза-океаны, как в детстве, наполнив слезами?
Большая Медведица дремлет на кровле вокзальной,
ноздрями уткнулась в твоё земляничное лето;
старинный фонарь желтовато-сутулого света
у новеньких северных звёзд принимает экзамен.

Вези, тепловозик, и пусть не останется просек,
так тукает, тикает сердце и так нам с тобою тепло,
мы вечно суёмся туда, куда ангелов наших не просят,
чтоб хоть на прощанье в бессмертье чуть-чуть повезло.