Х      Х      Х

 

Льется-гнется вода из дубовой бадьи.

Утро золотом шарит по срубу колодца,

И четверка гусей, как четыре ладьи,

Из раскрытых ворот выплывает на солнце.

 

А сосед отбивает литовку — тук-тук.

А напротив соседи подсолнухи режут.

Вынимает отец самосад и мундштук...

А по радио врут...

Ну, зачем они брешут?..

 

Вот — ладьи из ворот!

Там — отара из мглы!

И — тесовый навес, и — курганное поле!

А какие здесь люди! Как жадны и злы —

Не до злата-богатства — до жизни и воли!

 

Кто решил, что деревни уже не нужны?

Кто сказал, что здесь тошно и песнь не поется?

Вон какие отавы — в колено! — пышны,

Вон какая вода — голубая и гнется!

 

 

Бык

 

Цепь, рога, в ноздрях кольцо —

Очень хмурое лицо!

 

В землю черную копыта

Погружая до колен,

Ходит бык, сопит сердито,

Кровь гудит в тоннелях вен!

Вот он стал: слюна — вожжой,

Шерсть богатым отливает,

Лоб закрученный большой,

Два огня в зрачках пылают;

Вдох тягучий, дых горяч, —

На таком не вспашешь пашню;

Он стоит упертой башней,

Хоть стреляй его, хоть плачь..

Мощью веет ото лба,

Необузданною волей.

У него своя судьба!

Потому и на приколе.

Потому и рельс тяжел,

Потому и цепь весома —

Чтобы к стаду не ушел,

Не шарахался бы грома,

Злость копил бы, запах слышал,

Силушку свою берег,

Чтобы мог любую крышу

Вдоль покрыть и поперек.

"ЯУНВ"-стр.46,47