Зашёл состав на однопутку,

и стало холодно и жутко.

Дорога мчится лишь "туда",

и вдруг становится понятно,

что, как ни бейся, никогда

ты не воротишься обратно.

И всё, что выпало оставить,

не переделать, не исправить –

бескомпромиссна, как змея,

единственная колея.

А поезд в гору прёт упрямо

прерывисто, как телеграмма,

в тоннельный ствол  врезаясь плотно

гремящей лентой пулемётной,

пронзая ночь полоской света

от Абакана до Тайшета.