* * *

                         памяти воина Даниила Г.

Наружу коркой терракоты

из снежной мякоти торчит рябинки лист.

До храма – в двух шагах, охота

надышаться, дух перевести.

          А воздух льдист,

да так, что перестук стеклянный.

Год выжил из ума. И к январю

яснее слышу голос странный,

чужой, не мой, но им я говорю,

пою, зову и даже плачу…

По-зимнему укутай сорванца,

земля (везде родная), – слово зряче:

утешит разве бедного отца.

И самого теснят такие ж страхи:

увереннее, злее  и больней.

Я пел «в такой же белой горестной рубахе»,

и было мне от этого вольней

и чище – молодости воздух; мы не чище,

и это нашим детям невдомёк...

Декабрь подслеп, раскис, на ощупь рыщет,

где снег, где грязь и вдоль, и поперёк.