А РОЗА ШЛА МИМО… ЧУЖОГО НЕВРОЗА

РОЗЕ СЕРЕБРЯНОЙ

1.
Фотогномика стел, фотомимика слов, –
кто чего не успел? Эй, пошляк, острослов…
Эй, мздоимец на час… Эй, халиф на чуть-чуть…–
Сколько б ни было вас – всех часы перетрут!

2.
Два да три, и вот уж пять…– Подведение итогов:
что вдруг взять и не принять, что судить не очень строго,
с чем дожить без скрытых мест недозволенное действо…
Кто предаст, кого отместь, кто способен на злодейство?

Как вдруг вперилось ВЧЕРА прямо к ЗАВТРА на запятки,
ведь в СЕГОДНЯ – якоря – не пойдешь без них вприсядку…
Не отпустят, не уйдут без цепей в глубины Рока,
потому, что выбран путь, хоть до звезд еще далеко…

Дометнуться б не спеша, и на том остановиться,
но беспечная душа вновь крылато ввысь стремится…

3.
Безбашенные будни на сорок верст в окрест…
Девчонки, – те же блудни штурмуют Эверест
товарного участья. – На каждой есть тавро
шоссейного причастья – суть тварное ярмо…

Добра не жди, – не будет: на башенных часах
жизнь к полночи прибудет на жутких тормозах…

4.
У мужиков ристалища внутри не сыщете… Душа – она для баб,
вот если бы трепаться до зари, иль, скажем, возлезать на баобаб…

Какие тайны в душах? – Сквозняки сифонят так, что вывернут – вот-вот!
А женщинам положено внутри хранить и свой огонь, и древний род…

Как быть? Что на распитие, что нет? Что Будде, что Аллаху, что Христу?
А знаешь, Роза, таинств в жизни нет! Но мразь сумей увидеть за версту!

5.
Седьмица-седьмица: полустанки – лица,
подорожье – годы… Вот и нет свободы.
В каждой мимикрии – оттиск ностальгии:
не ужился с местом, не нашел невесту,
потерял удачу и устал – на сдачу…

Седьмица-седьмица, лучше б удавиться,
иль напиться с горя, или выпить море…
Ксандр, а ты не Каин? Выпьем что ли VINE –
кислого винишка, чтоб взгрустнуть не слишком.

Те, с кем рядом жили, – предали, забыли,
пережгли дорожки, уносясь на дрожках…
Но, стучат нам в души, те, кто в нас – послушай!
Седьмица-седьмица, узнаешь их лица?

Вот – Эзоп и Авель – ты и я – без правил,
я и ты – без чувства… В чем тогда искусство?
Пишешь, Роза, сочно, но, ПОКА, не точно –
не пришло Знаменье МИРОПОСТИЖЕНЬЯ!

6.
Сумбурный индекс наполненья – на третьи сутки – грамм семьсот.
И вот отстало вдохновенье, и вновь по жизни – сумасброд.
И вновь вчерашние затеи перемежаю с пустотой.
Опять пора бежать в траншеи своих несчастий. На постой.

Опять нерадостный попутчик пересыпает слов песок.
А мне молчать куда как лучше – слова сбежали на восток
Сквозь лет холодные пассаты сумбурный индекс кроет маты…

7.
Аудио-ассоциальный умиляет хлопца мат.
Парень он не криминальный, просто так – по жизни фат.
Мелос вымыт до порнухи. Этнос выскребли до дыр.
Но страну от сват-прорухи не избавит Мойдодыр.

Не избавиться от чувства – аудио-видео атас!
Непредметное искусство – не про нас!
Гитер юр – а гите нахт! – с Новым годом все и всяк!

8.
От маразма до харизмы слишком мало остракизма.
Прёт чрезмерное враньё – давит публику жульё.
В зал с кульками вышли дяди – проповедничьих мастей –
Джимы, Томы... Янки, бляди... из заморских волостей.

Экзекуция бесстыдством – раскрывайте кошельки.
Блеф мольбы под суперсвинством: аллилуйя, простаки!
Я в кулёк из целлофана плюнул горько, зло и пьяно



А РОЗА УПАЛА НА ЛАПА АЗОРУ
(старинный палиндром)

1.
О тебе не велено писать. Ты не человек, Ты – просто пёс.
Как тебя прикажешь величать, если ты по отчеству – Барбос?
Если у тебя всегдашний зуд вынюхать хозяйкины следы.
А в венчальню псину – не зовут, а в купальню псину – не зовут,
в отпевальню псину – не зовут, где в гробу, естественно, не ты.
Ни тебе – за здравие свечи, ни тебе – за упокой, с плеча...
Впрочем, Бимка, что там? Не рычи! Не кусай прохожих сгоряча.
Подле храма, Бимка, промолчи – под ногами – счастья куличи.

2.
Подле храма – счастья кирпичи. Кость за это, Бимка, получи.
Не боись окрестной стаи псов. Ты – герой до кончиков усов!
Потому, мотай себе на ус, там, где стая – каждый в стае трус!
Каждый бит осколком кирпича. Не кусай дворняжек сгоряча!
Потому, что сам ты, Бимка, плут. Но тебя домашний ждёт уют –
тапки, миска, коврик у двери. Так что не зевай на фонари!
Брысь домой, где ждёт тебя обед! Храма для собаки лучше нет.

3.
Детство оглашает мир словами, мудрость – освящает тишиной.
Многословны плюшевые Гамми, бессловесны – Лот, Иов и Ной...
Бестелесны боги на бумаге. Но витает вещая молва,
что из детства их свезли варяги в мир, где вязнет сладких слов халва.
И ушло отточенное чудо за багрянцем сорока царей,
шедшим на поклон к стопам Иуды, собиравшим банды упырей.
Упыри безмолвствуют? Кричат? Мал-помалу все еще рычат...

4.
– Есть учителя, а есть поэты, – говорит жена мне горько в лоб.
Для одних – в событиях приметы, для других – в событиях озноб.
Я поэтов чтил бы настоящих, отстрадав за их учителей,
Повод был, в событиях щемящих. Что осталось? Горсточка нулей.
Обнулило время идиомы идиотских, выстраданных схем.
По душе продрались дуболомы в мир вчерашних ярких диадем.
Но угас в душе моей бедлам: дуболомы? – Что в них – пепел, хлам!

5.
Под нами Антарктида, над нами — Южный крест.
На севере — обида, на юге — Эверест.
Секвестр вчерашних истин, обрезанный камзол,
над Родиной, раскиснув, спевается Кобзон.
Над миром пьют цикады рассветную росу,
а мы свою браваду умнём как колбасу.
И парики отбросим – плевать, что в сердце осень!

6.
В амфитеатре странной хвори я отлежал себе бока,
тогда, как рядом билось море — забот житейских вороха.
Придя в себя на третьи сутки, я обнаружил не пустяк,
не опущение в желудке, а леденящий душу знак.
Вдруг осознал я, что по мере, себе отмеренной собой,
живу в особой странной вере – не преклоняться пред судьбой.
Не лебезить средь чёрных плах, казнивших дней вчерашних прах.

7.
Два дня ношусь по старым адресам: “семёркой” – Юность, на “полтиннике” – Перова...
Казалось бы, судьбе своей я сам из прошлого назначил часового.
А вечером – случайности в метро – с цветами под вагон ушла девица.
Вторые сутки голову её всё ищет, ищет, ищет вся столица.
О слётке птиц упруго в ноябре готовы речесловить дней неврозы.
Погода смёткой мыслей во дворе опять сообщает: “Вскорости – морозы!”
Опять вешает: “Вскорости зима душевные остудит терема...”

8.
У нас сегодня АЛГЕБРА ДОЖДЕЙ, а Жизнь опять идет не понарошку, –
не уповать же век на неотложку, живя среди опущенных вождей.
О нас сегодня говорят опять: СТРАНА, мол, ПАЦИЕНТОВ мы... Как знать?
Случается, нас бьют, едрена мать, случается, обидам мы под стать,

Случается... Да, что нам горевать, за все готовы смело отвечать –
и за страну, и за любовь к сонетам, но Унтер-Пришибеевы при этом,
на рты желая наложить печать, по-прежнему рычат во всю: МОЛЧАТЬ!
Без арифметик и без всяких гитик... Но кто поэт, тот, стало быть, политик, –

он смеет и умеет обличать – он ЧЕЛОВЕК, – не пациент, не нытик,
и Каина он выхаркнет печать, и Песнь его отправится венчать
Дворец весенних радужных наитий, в котором жить всем нам, не унывать
в миру душевных, светлых солнцепитий!

1997-2003 гг.

Веле Штылвелд, 2003

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 17157 от 19.07.2003

0 | 0 | 2038 | 19.04.2024. 18:19:13

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []