Сквозь незнакомье лиц и очуждённость зданий,
чутьём, где перелески и быльё,
к реке торопится он словно на задание,
почти не помня имени её.

На берег каменистый, сам немного каменный,
от комнатушки ключ в кармане теребя,
приходит и сидит, как тощий памятник,
не узнающий самого себя.

И, просидев до вечера, каким-то юпитерианским шагом,
беспамятной рукой отодвигая дождь,
уносит на спине последнюю отвагу
и пыли дождевой смеющуюся дрожь.