Самовольной громадиной вставшая над океаном,

пробежавшая дыбом сквозь синюю тысячу миль, 

приползает к песчаному берегу жалким обманом, 

измождённою рябью качая зелёную гниль - 

где летящий стеною неистовый натиск движенья,

что недавно ревело, взбивая алмазную пыль?  

Я стою и смотрю как ложится у ног пораженье,

не обманываясь, что причиной полуденный штиль.

Ты ведь тоже вода, - говорю я себе, - пусть не та же,

пусть вокруг сухопутное, а не морское, зверьё,

разве ты не бежишь? разве ты избежишь и не ляжешь,

пораженьем уйдя в бестелесное небытиё?

Облака розовеют скелетами перистой рыбы,

растекаются, кончив дневную свою толкотню,

Солнце, сентиментально подкрасив их влажные глыбы,

горизонтом подводит черту уходящему дню.

Ночь хозяйка на дне, плоть земная плывёт под Луною

в моросящей с небес, задыхающейся желтизне, 

и деревья, покачиваясь под воздушной волною,

тянут брокколи жёлтых верхушек к яичной луне.