Между небом

Самолёт из маминых картонок

улетает в дальние края,

как на подоконнике ребёнок,

ловит птичку молодость моя,

на бульваре платьица в горошек,

вертишь головой, как призывник -

прибывает девушек хороших,

и уже Хоттабыч не старик,

полно кипятиться словно Чацкий,

жизнь и так погрязла в чудесах,

полночь в Петропавловске-Камчатском,

а у нас пятнадцать на часах,

там и отыщу, по всем приметам,

оскорблённым чувствам уголок,

заказал на убере карету,

только тыкву кто-то приволок.

Ударило двенадцать током,

кукушка выбила засов -

ей эта шалость выйдет боком,

как пьяный дядька из кустов,

пусть на тебя весь мир обижен -

приятно, волею судеб,

пить Млечный путь, к зениту ближе,

луну намазывать на хлеб,

страну на нервах перекура

укачивает лук батут,

в апрельской камере обскура

сугробы ландышей цветут,

не стоит наводить на резкость,

как поезд, выпав из гнезда,

считает пни за перелеском

и начинается с хвоста,

сквозь умножающую линзу,

где фокус-покус был таков,

бросает ночь чеснок и брынзу

в тугое тесто облаков,

и не пугают злые вопли

тех кто, попавшись в эту сеть,

с обратной стороны бинокля

рискует под ноги смотреть.

Ломать «систему ниппель» тяжкий труд,

когда бежишь копать во все лопатки,

поскольку в запевалы не берут -

не попадаешь в ноты из рогатки,

мордастый старшина орёт козлом

дымятся сапоги его от хрома,

Н. Лобачевский смотрит под углом

как сапиенс в пенсне, который хомо -

своих не выдаёт горящий взор,

и результаты пробы на промилле

тем, кто ведёт учёный разговор

и в параллельном мыкается мире,

империя вконец разорена, 

пыхтит на кулаках в упоре лёжа, 

и только дичь несущая стена -

последняя тревога и надёжа.