Стать своим в разношёрстной толпе, уходящей вперёд.
Не смотреть, не мечтать, не летать. Словно рыба об лёд…
Наполнять маятою столичный обыденный плен,
прогоняя себя между дней, тротуаров и стен.
Улыбаться зачем-то и дуть на остатки золы –
там, где раньше стояли дома и ломились столы;
в синем платье, смеясь, будто мелочь считая года,
убегала любовь под дождём в никуда, в никуда;
где под пологом звёздным кружилась твоя голова,
телефонные будки хранили чужие слова…
Всё оставить, теснясь и врезаясь в кипучий час пик,
чтобы в луже большой растворился твой карточный лик,
чтобы купольный крест тлел в тумане, как рухнувший Як,
и пылился в углу твой торшер – твой погасший маяк,
чтобы в тёмном кивоте, во взгляде почудилось: ах,
он нас с Сыном когда-то весною носил на руках.