Из маленького крохотного «я»

сознание, принюхиваясь к миру,

пытается отведать Бытия,

то лиры слыша звук, то звон рапиры.

…

Я делаю ошибки – значит, жив,

несовершенен и подвластен росту.

Я обречён на боль и миражи,

на путь сквозь шум к молчащему погосту,

на выкрики «всезнаек» из толпы –

людей самодовольных и циничных.

Они – мои полночные клопы,

и я их эго вскармливаю лично.

Но всё, чем я могу ответить им

утонет в улюлюканье и шуме.

Мы лишь в конце торжественно молчим,

безмолвно лёжа в траурном костюме.

Тогда уже и нечего сказать.

И даже тем, кто некогда был громок,

придётся молча взгляды потуплять,

смиряясь с неизбежностью потёмок.

…

Есть страх у абсолютной тишины.

Она звучит потусторонней карой,

и в глубине лакун её слышны

великого безмолвия пожары.