Теодор Рётке. Я знал женщину

Я знал фемину дивно тонкую в кости,

Она на птичьи песни подпевать могла;

И так могла многозначительно идти:

Такую стать, изыск природа ей дала!

Богам воспеть той добродетели узор,

Английских лириков достоин её взор

(Я бы поставил тех и тех в единый хор.)

 

Какое счастье – то касанье её рук,

Я был в движениях прилежный ученик

И млел в слиянии, сквозь волны сладких мук,

слегка кусая её кожу в этот миг.

Она, как серп была; моя же роль слаба,

За ней я следовал с покорностью раба

(Но как была незабываема косьба.)

 

Хорош гусак, но скромный взгляд люби́м сильней:

Зажатость губ – сигнал – заблудший, грешный тон;

Она быстра была, легка – и тем светлей;

Её коленями я был заворожён;

Та чистота лилась и в линиях других –

Дрожь её бёдер в полукружьях небольших

(Своим движением она смиряла их.)

 

Взойдёт из семени трава, чтоб вновь завять.

Движенья танца те забыть я не посмел.

Зачем свобода? Чтобы вечность осознать?

Был тени цвет её, клянусь, как камень – бел.

Важна ли вечность так для каждого из нас?

Узнать ещё хоть что-то из её проказ.

(В движенье тел теперь я вижу жизни час.) 


------------------------------------------

Theodore Roethke. I Knew a Woman

 

I knew a woman, lovely in her bones,
When small birds sighed, she would sigh back at them;
Ah, when she moved, she moved more ways than one:
The shapes a bright container can contain!
Of her choice virtues only gods should speak,
Or English poets who grew up on Greek
(I'd have them sing in chorus, cheek to cheek.)

How well her wishes went! She stroked my chin,
She taught me Turn, and Counter-turn, and stand;
She taught me Touch, that undulant white skin:
I nibbled meekly from her proffered hand;
She was the sickle; I, poor I, the rake,
Coming behind her for her pretty sake
(But what prodigious mowing did we make.)

Love likes a gander, and adores a goose:
Her full lips pursed, the errant note to seize;
She played it quick, she played it light and loose;
My eyes, they dazzled at her flowing knees;
Her several parts could keep a pure repose,
Or one hip quiver with a mobile nose
(She moved in circles, and those circles moved.)

Let seed be grass, and grass turn into hay:
I'm martyr to a motion not my own;
What's freedom for? To know eternity.
I swear she cast a shadow white as stone.
But who would count eternity in days?
These old bones live to learn her wanton ways:
(I measure time by how a body sways.)  

Константин Еремеев, поэтический перевод, 2019

Сертификат Поэзия.ру: серия 1779 № 147297 от 13.11.2019

1 | 0 | 875 | 25.04.2024. 14:46:49

Произведение оценили (+): ["Владимир Корман"]

Произведение оценили (-): []