НА УЧЕНИЯХ  

 

 На полигоне воздух сух и горек,

 с тяжёлым лязгом танки прут в пыли,

 как будто бы по вздыбленному морю

 торпедные несутся корабли.

 И мост сапёры воздвигают споро.

 Разрывы. Грохот. Всё как на войне.

 Но в памяти моей бушует море

 и сейнеры взлетают на волне.

 Ведь я – крымчанин!

 Прямо от причалов!

 И так мечталось – буду моряком.

 Речная чайка в тучах прокричала

 и солнце промелькнуло маяком.

 Нет, не забыть, как на рассвете зыбком

 вздыхает море,  бликами звеня,

 и девочка с приветливой улыбкой

 ждёт у причала шаткого меня…

 Сигнальная ракета плавно гаснет.

 Стрекочут автоматы. Взрывов бас.

 В моих стихах давно уже прикрас нет,

 в армейских буднях нам не до прикрас.

 Гриб ядерный, почти как настоящий,

 глаза слезит нам едкий, с гарью, пот,

 и дымовой завесы хмурый ящер

 клубится, извивается, ползёт.

 На полигоне дымом смяты зори,

 но полюбил я тяжкий ратный труд,

 чтоб грохотало мирно наше море,

 где сейнеры на промысел идут…

 

ПОЛИГОН

О, этот уголок планеты,
неприхотливый и скупой,
он в офицерские планшеты
запрятан картой путевой.
На нём траншеи, как морщины,
роса, как пот, тускла на нём.
Ревут, беснуются мортиры.
Рокочет реактивный гром.
Гриб атомный встаёт зловеще,
сапёры тянут к штабу связь,
и даже вечный ворон вещий
летит отсюда, торопясь.
А мы бросаемся в атаки,
в пыли несёмся, в смрадной мгле,
мелькают под ногами маки,
как пятна крови на земле…

Зарю кромсали танки, роты,
за горло речку брал понтон.
Но приходил конец «работе» –
был тих и грустен полигон.
Чуть тенькали с опаской птицы.
В дымках солдатских сигарет,
грустил он, видно, о пшенице,
о том, что не в сады одет.
А речка облака ловила,
и пел ковыль бог весть о чём,
и заплутавшая кобыла,
склонялась низко над ручьём.
А ветра напряжённый шорох
у валуна, что хмур, как дот,
где горстка муравьёв, как порох, -
никак забыться не даёт…

Так от учений до учений
пустынен он, суров и тих.
Где танки рвались в наступленье,
свистят сурки у нор своих.
И жаворонки в невозможной
голубизне висят, звеня…

Томится полигон тревожно,
как часовой на страже дня.
Я верю: поздно или скоро,
порвется с этой грустью связь.
Земля не яблоком раздора –
земля для жизни родилась…