Из времени лекарь, оказывается, неважный –
никак не затянет рану – саднит и ноет.
И мокнет в сереющих лужах корабль бумажный –
ему не доплыть до пристанища Алкиноя.

Небо наполнилось росчерком белых линий.
Воздух – руладами птиц, что вернулись в марте.
На волосы лег – и уже не растает – иней,
и линии лет все сложней отыскать на карте.

Внимая ветрам, будут форточки гулко хлопать,
весеннюю песню в квартирную тьму впуская.
А там, за окном – постаревшая Пенелопа
по ниточкам боль полотняную распускает…