Берёзка на церкви

 
Белизна, пронзающая камень,
А над нею – кручи- облака…
Распростёрлась через синий пламень
В бездну уходящая река.
 
Движется… То слышится угроза,
То блаженством пенится струя.
В колыбели каменной берёза
леденеет на её ветрах.
 
Нет, она не шепчет об отраде
Травяных, ей недоступных снов:
На церковной каменной громаде
Тесно от разбитых валунов.
 
Не пытались расспросить о давнем,
В светлый сад хотели перенесть,
Но живые корни с серым камнем
Не на жизнь сомкнулись, а на смерть.
 
Где завязка сокровенной драмы?
На останках каменных тогда
То ль любовь свои воздвигла храмы,
То ли непонятная вражда?
 
А она перебирает ветви,
Словно пряха, давнюю кудель,
Ветер ловит отголоски песни
Только ею видимых земель.
 
Звук вершится слаженно и стройно,
И величье побеждает смерть.
Отчего же бесконечно больно
На неё, высокую, смотреть?
 
Попутчица (Берёзка на церкви 2)

Автобус плыл, кренясь,
по бездорожью,
и женщина,
С лицом темней и строже
иконных ликов,
двигаясь с трудом
по грязному и скользкому проходу,
неслышно подошла и села
со мною рядом.
-Вы, помните, писали
стихотворение-

«Берёзка на церкви»?...
«Берёзка на церкви»

она сказала, как будто бы

берёзка на крови.

Как будто было
что-то ей родное
в звучанье долгом том:
берёзка на церкви-и-и.
Лицо дрожало
болезненным каким-то холодком.
- А разве Вам, -
неловкое я подбирала слово, -
Вы поняли?...
 Редактор местный наш,
отменный весельчак и балагур,
мне говорил,
что толку нет в софизмах.
Он счёл софизмом
странное творенье -
советовал писать
поближе к жизни.
Она смотрела недоумевающе:
- Берёзка на церкви?
Печальная,
она припоминала что-то
и заставляла вспомнить и меня:
случайно, там,
в потрёпанной газете,
средь сообщений важных
и « реляций»
она судьбу прочла…
Но далека, я видела, она была
от той судьбы,
возвышенной и странной.
Свои  печали волновались в ней.
Да как же я,
как я могла забыть?.
Там даль её, и слёзы, и любовь,
и камень под усталою ногою…
Ведь это к ней,
как в песне, одинокой,

затерянной в пространстве

утлой жизни,
К ней тянется берёзка на церкви!
Так на дороге, посредине жизни,
Друг к другу
Прислонились мы случайно…
Взгляд вопрошал:
- Ведь это обо мне,
ты не могла не знать

моей судьбы -
мы жили рядом
долгие недели!
Я медленно кивнула:
- Да, о ней…
 
Неделей позже, помню,
я узнала,
что умерла
попутчица моя.
Её похоронили рядом с мужем,
Буяном и ханжой.
Я ходила к её могиле -
сырая глина
чётко отпечатала следы.
Пластмассовый букетик
дрожал над свежевскопанной землёй.
Большие пожелтелые берёзы
Курились в небе.
Было пусто, тихо.
Мне вспомнилось:
Берёзка на церкви…

Берёзка на церкви. 3

Я снова оказалась в тех местах,
где юности руины так согласно
соединились с останками
опустошённой церкви.
Она тонула в зарослях кустов,
напоминая остов огромной рыбы,
выброшенной морем,
(Хотя морей здесь не видали вовсе),
наполовину вросшая в пространство,
которое сужалось с каждым годом
и поглощалось патиной времён.
Но ещё остались ветхие колонны
у разрушенного входа
и лысый купол, гладкий, беззащитный,
как лоб младенца.
Из далИ обугленными ветками мерцала
моя берёзка, голая, без листьев,
с корою - пожелтевшей скорлупой.
Она погибла на исходе лета
ещё вовсю бушующей природы,
на почве камня, иссушённой зноем.
Но чудо! Рядом колокольцами листвы
звенело, волновалось и ершилось,
с ветром споря,
другое продолженье прежней жизни -
замена той, что стала силуэтом,
лишь бледной тенью, уходящей в небыль,
с надломленной поникшею вершиной,
свисавшей вниз на каменный погост.
Но та, младая, не ведая ни горя, ни скорбей,
уже рассвета зёрна собирала
с ветвей сирени капельками рос.
Внизу, в траве, не тронутой никем,
кипело, волновалось и жужжало
содружество бесчисленных созданий:
шмелей и пчёл, и всякой мелкоты,
клубящейся, меняя очертанья,
мерцанием в полуденных лучах.
Так замыкался круг на ноте
бурно плещущейся жизни,
ликующей средь мёртвых берегов,
близ этой позаброшенной церквушки,
в развалах тления, уже не живописных,
неприбранных в тщете и запустенье
беспечного людского забытья.
Иная жизнь здесь шла своей дорогой,
отставшая от бренности земной,
судьбу свою вверяя высшим силам,
лишь созерцая издали приметы
иного неопознанного мира,
как эта тонкоствольная берёзка -
неведомый укор бесстрастной жизни
взамен другой, до срока изнемогшей,
познавшей рано жизненный предел.
Но это, живое и трепещущее чудо,
создание из воздуха и камня,
смотрело в небо сотнями листов,
как будто сверху ожидая чуда,
прислушиваясь к зову сфер воздушных,
не ведая, что чудом была она сама,
случайно возвращённая из пепла,
из материнской плоти, слитой с камнем
безжизненным…
И всё ж дающим жизнь.
 
Из опыта печального я знала,
что мы не в силах изъять её
из каменных венцов.
Что не удастся перенести её
в другую почву,
что она должна пройти
весь этот путь
от камня и до камня,
по крохам собирая скудный « хлеб»,
как брошенное кем-то подаянье,
чтоб только выжить,
прозвенеть листами,
наполнив смыслом этот странный мир.
А умирая, бросить семена
на каменную почву безнадёги
ростком неумирающей надежды.
Она хранила колыбель свою,
казалось, для какой-то новой жизни
в неистовом желанье воплощенья,
открытая ветрам и звёздной пыли.

Вера Тугова, 2019

Сертификат Поэзия.ру: серия 2017 № 140536 от 26.01.2019

0 | 0 | 751 | 18.12.2024. 16:01:54

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []