Мы любим тебя, Робин Бобин!

   
         Конечно, вы это видели, любезные читатели! На зелёной поверхности большого стола лежат белые шары, сложенные в треугольник. А могут ли пятнадцать круглых шаров сложиться в ровный треугольник? Ясно любому: не могут. Теле-видение! Все всё поняли. Ну, ладно, видим пятнадцать шаров, сложенных в треугольник! Теле-видим!  Но любуемся, невольно, не машины же: шары гладкие, бокастые, видно что тяжёленькие – один к одному, только цифры на них разные: единица, пятёрка, и другие. Совершенно белые. Идеальный такой треугольник на нежно-зелёном фоне! Потом, когда все налюбовались, выходит Робин - специальный такой большой парень. Ставит на стол ещё один шар, отдельно от всех шаров и берёт из-под стола здоровенную длинную дубинку. И уже нам тревожно! Вытянул её – и как размахнётся, да как вдарит по этому отдельному шару – бог мой! все зажмурились, а этот несчастный отдельный шар заранее, наверное ещё у него в руке, скукожился с перепугу, зажался весь, и тут ему прямо в морду – баа-ах! – камера подъезжает все ближе и ближе, а он держится-держится, не хочется ему ужасно, но деваться некуда и он на огромной скорости летит прямо в красиво уложенные треугольником шары, которые трясутся со страху, стучат по столу, подпрыгивают, как бешеные, и от удара разлетаются с треском и криком по всему полю, и проваливаются в специальные дырки, которые наделаны по краям зелёного стола, и сидят там в зелёных сетках решётчатых... И все обескуражены что ли… А этот, который вдарил, так дубину под стол – и ушёл! И долго-долго все зрители, поражённые, вот, не обескуражены, нету куража-то давно нету, да, поражённые этим, случившимся, изучают печальную картину разрушения. Конечно, вы это видели, любезные читатели. Это показывали по телевизору. Ну, отсморкавшись, все, естественно, поняли, не дураки, два раза повторять не требуется: от одного единственного, крепко ударенного шарика, по всему полю может разлететься целая куча мирных, аккуратно пронумерованных, никуда вообще до этого не собиравшихся двигаться, шаров. Вот так! Вот так вот, мои дорогие! Всю эту непрочность, всю эту зависимость и покорность люди поняли и прямо опечалились, а многие ещё и плакали...
Прошло немного времени – год может быть или даже больше, и всё это опять показали. Типа повтор: вот как оно, люди, было когда-то! Вспомните! Что-то у них там на телевидении, может, изменилось – и решили они напомнить: вот как оно было-то, люди! А зачем, спросите, вспоминать? Зачем надо теперь вспоминать? Да? Зачем бередить, да?  Простота наша! Потом только поняли. Оказывается, другой финал-то был! То есть, внимание, там был другой финал. Про который, как оказалось, никто не знал! Вот так. Здесь, сказали, рифма: финал – не знал, не знал - финал! В обе стороны! Так и тут! Показывали с конца!! Вся хитрость! С конца и к началу! Поняли? Тогда! Тогда нам показывали с конца и к началу. Перепутали они, поняли? Перепутали! Прямо так и сказали: виноваты, перепутали. Робин не ушёл, а пришёл! Все шарики, что тогда провалились в дырки, вдруг зашевелились, задвигались, выскочили на поверхность, побежали навстречу друг другу, и на середине зелёного поля сами сложились в чудесную треугольную фигуру! Вот так всё и открылось. Последний шар подкатился и р-рраз – стук! – стал на место. И в телевизоре заиграли самую торжественную музыку, а камера отъезжает, отъезжает, как бы говоря: вот оно, смотрите, люди, как всё было на самом-то  деле! – и многие заплакали у телевизора! Так всё стало красиво, ровно и по-справедливости, как было когда-то, давно, в самом-самом начале, в детстве. А по телевизору родным голосом сказали, что, дорогие товарищи, тогда было с заду наперёд, а сейчас, наконец, показывают всё по правде, как было. А это уже, считаю, у них была промашка: они, конечно, мастера сказать что-нибудь прямо в душу; голосов, говорят, там разных у них в запасе сколько хочешь: например, обыкновенный мужчина, а голосок у него тоненький, как у ребёнка – и все понимают, что этого парня жалко, а если женщина хрипатая – значит распущенная, аморалка, доверия не будет. Народ-то непрост стал, недоверчив, как собака битая, так сразу тебе и поверили, как же! Покажут они тебе сразу по правде. В конце дня ещё раз, специально для тех, кто никак не может уняться до поздней ночи, показали всё это ещё раз. Эти тоже, конечно, хоть и выпимши, но засомневались. На следующий день опять, а потом ещё и ещё. И тут только все стали постепенно понимать. Никто их не бил, никто. Некому их дубасить-то!  Белые шары сами зачем-то вылезают из дырок и собираются в треугольник. А зачем? А разве могут просто так пятнадцать белых шаров собраться в треугольник? А? – спрашивали их каждый раз, причём нормально, по-людски спрашивали, на камеру. Ну скажите людям-то зачем вы собираетесь, но ответа не было! Не отвечают, понимаете? Их спрашивают – а они молчат! Увлечённые они своим совершенством. Робин Бобин, стоящий у стола, аж не выдержал, ушёл от них: шар забрал, дубинку сунул под стол и попятился, а они всё лежат и лежат. А время идёт, а время на телевидении все знают сколько стоит! Лежат и болтают на своём круглом языке. И многие из тех, кто сидел в студии, начали кричать: эй, Робин, ты что, испугался их что ли? Он тогда уже вышел решительно и, подхватив дубинку, под торжественную музыку наподдал им хорошенько. Вот это любят у нас показывать вечером: только эти соберутся, как люди начинают кричать и звать Робина: Ро-бин! Бо-бин! Робин выходит и даёт им дубинкой. Они разлетаются – крик, шум! – и освобождают место для какой-нибудь интересной кинокартины или шоу. Не зря люди-то ждут! Многие просто полюбили этого Робина! И будут любить, уверен, всю жизнь!

Юрий Лавут-Хуторянский, 2018

Сертификат Поэзия.ру: серия 1528 № 139887 от 31.12.2018

0 | 0 | 645 | 20.04.2024. 13:33:21

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []